Газета,
которая объединяет

Наука и жизнь

То политика, то криминал, о вечном и подумать некогда. Мы стали даже забывать, что 2021-й объявлен в России Годом науки.

Весной я приходил по этому поводу в ВГУ, беседовал с профессором о том, чем теоретическая физика отличается от прикладных дисциплин. А над его рабочим местом висела фотография. Там сидели и стояли три десятка мужчин в черных пиджаках и одна женщина в черном платье. Но на похороны это было не похоже. В центре сидел мужик с легкой улыбкой на губах и всклокоченной седой шевелюрой. Разумеется, это был Альберт Эйнштейн, а женщина, можно не гадать, – Мария Кюри.

– Сольвеевский конгресс 1927 года, – подсказал мне профессор. – Это президент конгресса Хендрик Лоренц. Это Нильс Бор, Макс Борн, Уильям Брэгг, Ле Дебай, Дирак, Эренфест, Фаулер, Гейзенберг, Крамерс, Паули…

– А Макс Планк здесь?

– Конечно, вот он, просто слегка отвернулся.

– То есть весь цвет науки… А как вы считаете, профессор, если бы в момент этой съемки в помещение попала бомба, изменился бы ход цивилизации?

– Ну, космических полетов или смартфонов мы бы ждали лет на 50 дольше.

– А водородной бомбы?

– Возможно, ее бы не было до сих пор.

– Как все в вашей физике неоднозначно…

– Не то слово! – воскликнул профессор. – Вы знаете, что на сольвеевские конгрессы в Бельгию долго не приглашали немцев – за то, что Германия в годы Первой мировой нарушила бельгийский нейтралитет. Да что там – даже Эйнштейна не хотели приглашать на том основании, что он немец. Хотя какой он, между нами говоря, немец? Он просто гений, при чем тут вообще национальность?

Я еще раз посмотрел на черно-белое фото. Мне не давала покоя загадка Макса Планка – только создатель квантовой теории смотрел не в объектив аппарата, а на источник света.

– А вам все понятно в его корпускулярно-волновой теории? – спросил я профессора.

– Ну как вам сказать…

И мы оба посмотрели в окно, где молодое апрельское солнце играло на первых нежных листочках дворовых тополей.