Концентрация правды
Воронеж остается единственным городом на карте России, с которым у польского государственного музея Аушвиц-Биркенау налажено многолетнее сотрудничество.
В 2005 году региональный центр устной истории, ныне Научно-образовательный центр устной истории, действующий на базе Воронежского института высоких технологий, начал отправлять преподавателей, ученых, студентов на образовательные семинары и волонтерскую работу во всемирно известный музей.
В конце сентября в очередном научно-образовательном семинаре по приглашению польского Государственного музея участвовал журналист «Берега». Он собрал сведения о погибших в Освенциме воронежцах, которые у себя на родине до сих пор считаются пропавшими без вести. И познакомился с рядовыми поляками вне политики.
«Сгусток мироздания»
Ни одной газеты не хватит для рассказа об этой индустрии смерти времен Второй мировой. Большинство сведений сейчас есть в открытых источниках. А еще лучше – постараться сюда приехать самому. С каждым годом туристов здесь становится все больше. Но вот россиян, не считая воронежцев – по-прежнему мало, практически нет. Между тем погружение в пространства мемориала – мощная психотерапия освобождения. Изнутри концлагерь Освенцим, или, что правильнее – Аушвиц-Биркенау, оказался концентрацией правды, и не только периода военных экстремальных условий.
– Здесь было все, потому что концлагерь – это такой сгусток мироздания, средоточие характеров, судеб, национальных культур и глубинное прояснение самых расхожих вещей, – рассказывает, идя со мной по топкой лесной дороге из Аушвица-1 в Биркенау, сотрудник музея Мария Вуйцик.
По воспоминаниям бывших узников, птицы над Биркенау не летали, а звери ушли из этих богатых лесных мест. Крематории давали сбой, не справляясь с количеством сжигаемых тел. А взрослые узники разрисовывали стену в детском бараке жанровыми сценками из школьной жизни. Люди продолжали верить в добро. Благодаря этой вере польский католический священник Максимилиан Кольбе две недели умирал в карцере лагеря Аушвиц-1, без еды и воды, сознательно выбрав такую участь в обмен на жизнь другого узника.
По словам Марии, нацистская система уничтожения была организована безупречно. В «предбаннике» газовых камер – лавочки, вешалки, на которых предписывалось оставить свои вещи, чтоб потом их забрать…
Паника начиналась только в самой газкамере, и это тоже было технологически оптимально, потому что в таком состоянии пленных требовалось меньше газа для их умерщвления.
«Эти советские мальчики»
По дороге в Биркенау мы увидели мемориал советским воинам. Красная Армия пришла сюда со стороны Кракова. Это не единственная могила наших воинов в городе Освенцим. По заверению Марии, все они «блестят».
– Рядовые поляки очень чтят советских воинов. 1 и 2 ноября у католиков День всех святых, и на могилах красноармейцев всегда цветы и свечи. А то, что где-то разрушили советские памятники – это, знаете ли, где-то там, в большой политике, – говорит Мария.
Оказалось, что с Воронежем связана судьба одного из немногих выживших узников. Хенрик Мандельбаум в составе зондер-команды работал в самом пекле конвейера смерти – отправлял трупы из газовых камер в печи. Он был из тех, кто поднял восстание в лагере с разрушением одного из крематориев и кто поведал миру правду о конвейере смерти. В 2005 году на встрече в музее с первыми воронежцами – студентами и аспирантами 80-летний Хенрик неожиданно встал и поклонился им в пояс.
– Он сказал нам: «Первый красноармеец, с которым я заговорил во время нашего освобождения, был из Воронежа. Передайте мой поклон своим бабушкам. Их подвиг ожидания мужей сопоставим с подвигом нашего освобождения», – вспоминает руководитель центра устной истории Наталья Тимофеева.
Шкатулка из Волгограда
Мандельбаум умер 10 лет назад. Книга о его судьбе переведена на многие языки. Ее автор – польский историк, исследователь газовых камер, научный сотрудник музея Игорь Бартосик.
– Мандельбаум стал для меня вторым отцом. Каждый день за минувшие десять лет я хочу снять трубку и ему позвонить. В нашей семье никогда не ставили под сомнение роль Красной Армии в этой страшной войне. Мой дедушка видел, как пришли русские и освободили наши города и села. Потом после посещения Волгограда он привез оттуда шкатулку с землей. Для него она была священна, потому что там решилась судьба всего мира, моего народа и моей семьи. Для всех нас советские воины – наши освободители, и я ничего не хочу менять в своем сознании! И таких поляков, как я – большинство. Но мы не выступаем по телевизору, потому что мы вне политики. Я все больше убеждаюсь, что нормальный мир сейчас находится на востоке, – отметил в беседе с «Берегом» Игорь Бартосик.
