Дары Валдая

Рубрика: Колумнистика – № 105 (1679) от
Автор: Виктор Лиходзиевский

С чем до этого у меня ассоциировался Валдай? С хлестким выражением «валдайская девственница в правотроцкистском публичном доме», почерпнутым из лекций по журналистике XX века. Это так журналист Михаил Кольцов (сгноенный впоследствии Сталиным) писал о Бухарине.

Но теперь все валдайские образы принадлежат исключительно Путину. Взять хотя бы его фразу про бывшего премьер-министра Италии: «Берлускони судят за то, что он живет с женщинами. А если бы он был гомосексуалистом, его бы пальцем никто не тронул». Но это лирика. В целом валдайские тезисы Путина получили такую комплиментарную прессу, что слово «триумф» уже стало выглядеть обыденным в отношении нашего президента.

Главными, конечно, стали вопросы об идентичности. «Для россиян, для России вопросы «кто мы?», «кем мы хотим быть?» звучат в нашем обществе все громче и громче... Приверженцы фундаментального консерватизма… так же далеки от реальности, как и сторонники западного ультралиберализма, – признал в своей речи на заседании клуба «Валдай» Владимир Путин. – Очевидно, что наше движение вперед невозможно без духовного, культурного, национального самоопределения…»

А что с самоопределением самого ВВП? Интересно ведь взглянуть на ситуацию, что называется, изнутри. Всегда есть люди, у которых много претензий к президенту: что он сделал не так и что мог бы, но не сделал. Другим он, наоборот, нравится, и результаты выборов говорят, что таких пока большинство.

Но как видит вещи сам Путин, разве не интересно? Попробуем представить. В экономике Путин рыночник, это известно. И в идеологии он честно придерживался либеральных демократических взглядов, сформировавшихся еще во время наблюдения им немецкой жизни и усилившихся под влиянием харизматичного Собчака. Возможно, Путин считал, что недоразвитость демократической системы в России исключительно от недостатка опыта. Он видел, как это может быть (в той же Германии), и верил, что довольно будет, если демократии просто разрешить быть.

Когда демократы (Немцов, Гайдар) критиковали его, он относил это на счет обычной политической зависти. Тот же Немцов совсем недавно был у самого верха власти, его даже прочили в преемники Ельцина.

Однако идеологическое расхождение второго президента России и демократов России (тех, какие были) со временем все усиливалось. И вот после декабря 2011, после Болотной, Путин, представим, сделал для себя четкие выводы. Ведь против него на улицы столицы вышли самые активные носители рыночного подхода. Вышел тот самый класс, на который он ориентировался, как на передовой. В глазах Запада в том числе. И вот демократически ориентированный (по собственному убеждению) президент почувствовал, что его предали те, для кого он старался. Путин вполне мог бы переадресовать им эпитет журналиста Кольцова, с которого началась эта колонка. Но он ограничился метафорами попроще.

А поддержали его (на Поклонной), наоборот, патриоты и державники, страдающие от либеральных реформ. С тех пор (около полутора лет назад), думаю, начался активный период идеологической метаморфозы нашего президента. Особенно на этот процесс повлияли, конечно, нюансы пребывания 12 лет у руля российской истории. Опыт, который, возможно, подсказал, что ничего страшного для России не будет, если она перестанет имитировать западные образцы управления и будет иметь свой традиционный взгляд на вещи. По завету предков, так сказать.

На Валдае вы могли лицезреть пик этого процесса. Сейчас, когда в руках у президента сосредоточена вся полнота власти и когда, как ему видится, все его проекты работают, он подвергает критике саму колыбель русской демократии – 1991 год. «…Была иллюзия, что новая национальная идеология развития родится как бы сама по себе. Государство, власть …самоустранились от такой работы… просто на самом деле все боялись даже притрагиваться к теме», – говорит Путин, давая понять, что в его положении уже бояться нечего.

«Практика показала, что новая национальная идея не рождается и не развивается по рыночным правилам, – прощается с этими правилами Путин и завершает прозрачным намеком: – Мы пережили, преодолели бурное драматическое время. Россия, как уже бывало в истории не раз, пройдя через ломки, испытания, возвращается к себе, в собственную историю». Сравните это с заявлениями прошлых лет о том, что Россия не должна сворачивать с выбранного в 90-е курса. Нет, возвращаемся «в собственную историю».

Многие аналитики на Валдае заметили, что роль Путина (особенно к концу саммита, когда он почувствовал себя хозяином положения) очень походила на роль этакого просвещенного монарха. И может, сам он официально им стать не успеет, но путь потомкам проторит.