Михаил Лавровский:

В столице Черноземья побывал известный танцовщик, хореограф и педагог Большого театра Михаил Лавровский. В Воронеж Михаил Леонидович прибыл по просьбе директора нашего оперного театра Игоря Непомнящего, который попросил мастера поставить балет «Ромео и Джульетта».

Доселе в Воронеже Михаилу Леонидовичу работать не приходилось, и он с удовольствием откликнулся на предложение. Пока заехал на пару дней – ознакомиться с труппой. А вот в мае Лавровский обещал поселиться в Воронеже недели на две и заняться непосредственно постановкой. Премьера ожидается в сентябре.

«Ваши танцоры – фанатики»

«Для начала я посмотрел работу ваших артистов в «Щелкунчике», – признался Лавровский. – Видно, что ребята танцуют с удовольствием, им нравится эта профессия. Я всегда считал, что в нашем деле главное – фанатизм! Ваши танцоры – фанатики. Если человек просто отбывает время, то ничего не получится, а воронежские ребята – люди с отдачей, они в душе настоящие артисты…»

Михаил Леонидович поведал, что на его постановку «Ромео и Джульетты» в Большом театре воронежская работа будет мало похожа. «Безусловно, придется переделывать, у меня ведь в Большом человек сто было занято в данной постановке – колоссальное количество персонажей, на фоне которых проходят главные герои. А у вас сцена намного меньше, поэтому будем делать мобильный вариант. Вся хорео­графия будет та же, но спектакль следует сократить».

Михаил Лавровский признался, что уже сформировано четыре состава артистов, из которых придется выбрать два, максимум три. На роль Джульетты пробуются Юлия Непомнящая, Валерия Анциферова, Светлана Носкова, Анастасия Русинова. На Ромео – Денис Каганер, Александр Литягин, Иван Алексеев и Ярослав Синицин (его же Лавровский прочит на роль Меркуцио и Тибальда).

«Уланова – лучшая Джульетта»

– Михаил Леонидович, вы не раз ставили шекспировскую трагедию. А кого из русских балерин вы считаете лучшей Джульеттой?

– Лучшей, безусловно, была Галина Сергеевна Уланова. В этих спектаклях нужно понимать смысл исполняемого, а не просто быть хорошей балериной с длинными ногами. Бессмертнова была замечательной Джульеттой, Стручкова, Кондратьева... Но Уланова – лучшая! Что касается Ромео, то Марис Лиепа мне очень нравился в этой роли. По-своему хороши были Тихонов, Васильев. Фадеечев был замечательный…

– В Воронеже на премьере «Ромео и Джульетты» не планируете сами выйти на сцену?

– Нет, я сильно повредил ногу. Шел, поскользнулся, но удержался, не упал. И что-то там повредилось. Это нерв, наверное. Полтора месяца вообще не мог ходить! Сейчас иду – вроде нормально, через 10 метров вообще не могу идти. Потом снова нормально. Сложнее всего – сидеть. В машине вообще трудно ездить. Но дело даже не в этом. В Москве я иногда еще танцую кое-что, хотя «Спартак» уже не осилю, и «Дона Кихота» тоже. А в Воронеже я бы и не вышел, это серьезный балет, тут смешить людей нельзя.

– Вы часто посещаете постановки своих коллег?

– Раньше посещал часто, потому что ставили настоящие спектакли. Это было мое поколение – Володя Васильев, к примеру. Очень его уважаю! Теперь в театры хожу не часто, поскольку то, что сейчас ставится – мне не очень понятно. Идет смешение жанров. Люди забывают, что в цирке должен быть цирк, в опере – опера, в балете – балет. Я сам обожаю со­временные спектакли, джаз, степ… Но в оперетте желаю слышать опереточное исполнение, там не надо петь поставленным голосом! Но если я прихожу на «Аиду», то хочу, чтобы это исполнялось в лучших традициях оперы. Если я не могу взять высокую ноту в «Паяцах», в «Отелло» Верди, в «Сельской чести» Москани, если я не могу спеть басовые партии в «Князе Игоре» – то мне в опере делать нечего! Как бы хорошо ко мне ни относились, но меня оттуда выгонят. Скажут: «Иди, Миша, на эстраду и пой там!» Почему-то никто не делает из спортивной гимнастики художественную, и наоборот. Потому они и развиваются.

«Марионетке сопереживать не будешь»

– В балете сейчас мало хороших кадров?

– Вахтанг Чабукиани был гениальным танцовщиком, 100 лет назад он поставил практически все вариации и в «Баядерке», и в «Корсаре» – и ведь никто не знает эти его вариации. Конечно, и Васильев, и Нуриев, и Лиепа, и Барышников технически танцевали лучше – время-то идет вперед! Но это же было поставлено! Я вот сейчас ставил «Пахиту», а люди не могут справиться с этим спектаклем! Артисты – красивые, высокие, чудно бегают босиком… А дальше – ничего. Все хотят делать новое, потому что танцевать по-настоящему не могут. Да, время идет вперед, все рвутся на современные спектакли. Да ради Бога! Но если вы разучитесь танцевать классический репертуар – лучше закройте театр. В Душанбе лет 20 назад президент закрыл театр оперы и балета. Он сказал: «Нам это не нужно!» Я с ним не был согласен, но, по крайней мере, это было сказано честно.

Мы прославились на весь мир именно благодаря балету! Машины лучше делают в Японии, Германии и Америке. Там же лучше костюмы шьют. А вот классический балет никто так, как русские, не танцевал. На сцене был живой человек. При блистательном исполнении это были люди, а не марионетки. А в той же Америке, что «Лебединое озеро», что «Спящая красавица» – манера исполнения одна и та же. Они просто меняют пачки. Спектакль – это ведь не только техника, но и эмоциональное выражение на сцене. Вы видите танцора, вы ему сопереживаете. А марионетке вы сопереживать не будете. Русские балерины были настоящими артистками, и этим покорили весь мир. Плисецкая была одна, Уланова была одна, Семенова… Это нельзя терять, это как национальная идея.

– Вы назвали только женские имена…

– Мужчины – вообще отдельная тема. Балет ведь всегда был женским искусством, но с приходом Чабукиани, затем Григоровича появилось мощное исполнительство. Ведь мужское тело, что ни говори, сильнее женского. Женщина – это красота, любовь и нежность, а мужчина – это мужество, порыв страстей. Только у нас в балете были Мужчина и Женщина. За рубежом – просто партнеры.

Меня не смущает гомосексуальная ориентация Жана Маре или Нуриева, потому что на сцене они остаются Мужчинами. Ну что поделаешь, если я люблю Валю, а он Колю? А сейчас идет такая тенденция, что на сцене почему-то мужественные женщины и женственные мужчины. Это равносильно тому, что блондинок на сцене перекрашивают в черный цвет, а черным вытравляют волосы. Зачем? Упрощаются мужские трюки… В опере певец берет верхнюю ноту, выражая тем самым свою любовь к женщине. В балете – это взлет. А ведь взлететь надо и телом, и душой, и своим эмоциональным состоянием. Вот у нас сейчас есть молодые танцовщики – Васильев, Лантратов, Медведев – они мощно исполняют! Технически намного лучше, чем мы, хотя движения одни и те же! И это настоящий мужской танец. Только вот, к сожалению, это никому не нужно. Я не удивлюсь, если скоро эти артисты уедут на Запад. Потому что в России все решает блат, а не талант.

«Для пиара можно и голой сняться»

– А как вы относитесь к скандалам, связанным с балериной Анастасией Волочковой? На ваш взгляд, подобные вещи продвигают балет или наоборот?

– А что там было последнее? Что она разделась? Я к Волочковой очень хорошо отношусь, но она давно уже не в театре. И даже балетом вроде бы не занимается. Те концерты, с которыми она ездит по стране, имеют современный уклон. «Лебединое озеро» она не танцует. Что касается скандалов, то могу сказать так: если человек хочет сделать себе пиар, то очевидно – надо сниматься голой. А если человек по-настоящему занимается искусством, это не обязательно.

– Кроме Воронежа, какие постановки у вас еще планируются?

– 3 мая еду в Азербайджан. Посмотрю, может, там сделаю что-то. Они пригласили меня, чтобы я что-нибудь поставил, но надо посмотреть труппу. Может, это будет «Вальпургиева ночь», а может, что-то другое. Все упирается в танцоров. Я настолько испорчен 60-ми годами… Без Мариса Лиепы, Юры Владимирова и других гениальных артистов – тяжело. Мне сложно без мощного танцовщика или балерины что-то делать. Если я не вижу, под кого ставить, если нет человека, который будет тянуть спектакль, я откажусь.

– Вы ведь еще преподаете?

– Да, в Большом театре. Плюс работаю худруком в МГАХ, преподаю в ГИТИСе, в своей школе и в институте русского театра.

«Старые заслуги дают о себе знать…»

– Когда же вы все успеваете?

– Вот так – не садясь. Если у меня выходной в Большом, то в другом месте – рабочий день. То есть выходных нет вообще. Вот сейчас, правда, когда были проблемы с ногой – сразу везде выходные получились. Но тут мне никто ничего не может сказать – старые заслуги дают о себе знать.

– Михаил Леонидович, вам 70 лет, а вы еще выходите на сцену. Как вам удается держать себя в отличной форме?

– Так я ведь занимаюсь каждый день! С утра делаю пятиминутную зарядку, затем еду в театр и занимаюсь на станке, затем спортивной гимнастикой. Турник, гири – обязательная ежедневная программа.

– Я уже поняла, что покой вам только снится, и все же, когда выпадают минуты отдыха, как любите проводить досуг? Может быть, рыбалкой увлекаетесь?

– Нет, рыбалка – это не мое. У меня слабость – кафе. Очень люблю там один посидеть. Если уж с кем-то, то это должен быть близкий друг или подруга. Но только не шумная компания. Люблю отдохнуть в тишине, попить водочки, виски или коньячку. Больше люблю водку, но приходится чаще пить коньяк или виски, потому что после водки мне очень трудно работать. А вот коньяк – если это, конечно, не бутылка, а граммов двести, это нормально. Сейчас вот мечтаю на недельку съездить в Норвегию. На Севере хорошо пьется, там прохладно.