Восстав из пепелища

Освобождение Воронежа от фашистских оккупантов, 80-летие которого мы будем отмечать завтра, 25 января – это не только дата, а многолетняя атмосфера в истории города и в судьбе вернувшихся домой воронежцев. Корреспонденты «Берега» встретились с теми, кто пережил эту атмосферу в своем детстве, и попробовали воссоздать ее хотя бы отрывочно.

В этом нам также помогла воронежский краевед сотрудник городской библиотеки №2 им. Кольцова Елена Устинова и основатель уникальной в стране Галереи советской эпохи Владимир Мальцев.

Землянка
и трамвай

Владимир Мальцев:

– Люди, вернувшись из эвакуации, увидели страшную картину. Глыбы развалин, одиночные стены. Уцелевшие обгорелые коробки зданий зияли черными проемами. На стенах надписи «Отстоим!», «Защитим родной город!», «Смерть фашистам!». Неповрежденными оказались меньше пяти процентов зданий. Вполне серьезно обсуждался проект сооружения областного центра на новом месте. Восстанавливать руины представлялось делом слишком дорогим и трудным. Однако вскоре после освобождения по разрушенному городу уже зазвенели трамваи. Сохранились вот такие фотографии: трамваи идут к Заставе – а домов еще нет, из-под земли торчат трубы землянок.

Немецкий аппендицит
и советская власть

Татьяна Русанова, детский анестезиолог-реаниматолог, сегодня глава врачебной династии Русановых:

– Моя мама Анна Андреевна Русанова после войны оперировала и наших раненых солдат, и пленных немцев. А дома после дежурств рассказывала удивительные истории. Однажды ей привезли пленного немца с острым аппендицитом. Он лежит на операционном столе и кричит: «Вы, профессор, на меня смотрите, а мне нечем заплатить!» Мама ему ответила: «За вас советская власть заплатит». И был еще случай. Мама на дежурстве, читает историю болезни, а потом на минуту отлучилась в коридор. Советские раненые воспользовались этой минутой и на костылях прямиком к немцу на другой кровати. Начала завязываться драка. Мама вбежала, всех разогнала по кроватям. Но через два дня наш раненый солдат почистил вареное яичко, подошел на костылях к кровати прооперированного немца и угощает: «На-ка, поешь яво!» Тот не понимает: «Яволь?» – «Да яво, яво ешь!» – отвечает добродушно советский солдат.

Сухарики
и рыбий жир

Александр Березянский, основатель группы в соцсетях «Воронеж глазами поколений»:

– Бойцы, освобождая Воронеж, вошли в мертвый город. На проспекте Революции стояли остовы трамваев. Помню, как мы, мальчишки, бегали по нашей Республиканской улице, рядом со зданием фабрики «Работница». Оно стояло разбитым вплоть до 60-х годов. И вот до этих 60-х там в руинах висела детская кроватка. Потому что в этих же руинах стоял и ближайший жилой дом. Потом во время разбора завалов там нашли останки нашего солдата. Вспоминаю, как я ходил в круглосуточный садик в районе «Динамо». Мы ночью лежали на деревянных козлах, обтянутых брезентом – кроватей еще не было, а нянечки на печке грели сухари. И вот мы на цыпочках пробираемся к печке, подворовываем эти сухарики, потом – шмыг под одеяло и грызем их там. Нянечки знали об этом. Думаю, они специально для нас сухарики на печку и подкладывали.

Ольга Березянская (до оккупации трагедия в Саду пионеров навсегда отразилась на ее лице – двухлетняя Оля во время бомбежки получила пожизненную контузию):

– Самое первое мое детское воспоминание в освобожденном Воронеже – большая комната, абажур с бахромой над круглым столом, на столе керосиновая лампа, а окна чем-то заставлены или забиты. Светомаскировку отменили только после Победы. Днем мы играли на развалинах нашей улицы Республиканская. Целыми там оставались только четыре дома. Один полутораэтажный кирпичный на углу Транспортной и Республиканской стоит до сих пор. Мы, девочки, бегали по развалинам и искали осколки. Что-нибудь красивое от чашек, блюдец для своих игр. А в детском садике ходили в овраг собирать мать-и-мачеху. Воспитатели потом сдавали ее в аптеку. Взамен получали рыбий жир, и нам его давали в обед по целой столовой ложке. Закусывали кусочком хлеба. Ведь после войны в Воронеже встречалось много горбатых детишек – последствия полиомиелита. И очень много было туберкулеза.

Ия Саввина, портфель и собачий подвиг

Елена Устинова:

– Старожилы рассказывают, что в здании противотуберкулезной больницы на Фридриха Энгельса одно окно горело всю ночь. Это было окно фтизиатра Натальи Сергеевны Похвисневой. Наверное, она там и жила. На работе ночевала, а днем ходила в самые опасные очаги инфекции. Она создала лучшую в стране фтизиатрическую службу и спасла тысячи детей в послевоенном Воронеже от туберкулеза. Свои воспоминания о послевоенном Воронеже оставила наша землячка народная артистка Ия Саввина. Темным утром она шла по черному, в руинах, проспекту Революции в школу, прижимала потрепанный портфель к груди и боялась, что из развалин выскочат собаки, волки или мальчишки и заберут у нее такой любимый и важный портфель. Ведь дети были почти беспризорными.Родители почти все время работали, а потом отрабатывали норму по разбору завалов. Это было гарантией для получения продовольственных карточек.

Александр Березянский:

– Да, мама по дороге на работу на железнодорожный вокзал тоже больше всего боялась собак. Их, голодных, тогда в руинах водилось очень много, стаями. Но при этом мама всегда говорила: ведь это был тоже настоящий собачий подвиг – пережить оккупацию, бомбежки вместе с разрушенным городом без еды и воды, охранять эти завалы и встретить нас, воронежцев, домой.