Самолет как автобус
В конце 80-х годов прошлого века я служил в органах внутренних дел, а конкретно таким органом было ЛОВД в аэропорту Воронеж. Тогда мне немало пришлось помотаться по стране в командировки.
Замечу, что большинство из них было непосредственно связано с задержанием в аэропорту Воронежа (при досмотре ручной клади) перевозчиков наркотических веществ: опия, но чаще всего маковой соломы. Как правило, они были выходцами из Закавказья, южных регионов РСФСР (северокавказских автономных республик, областей и Ставропольского края). Они наведывались в Воронежскую область, памятуя о том, что когда-то здесь выращивали мак в промышленных масштабах. В 1985 году это дело повсеместно и официально прикрыли, но кустарщина, конечно же, оставалась – ведь у нас целые колхозы в свое время специализировались на выращивании начинки для сдобных булочек.
«Мысленно прощался
с жизнью»
Командировка в Грузию, куда в конце 1989-го я отправился вместе с оперуполномоченным БХСС, которого коллеги звали просто Антонычем, также была тривиальной: собрать бумаги в рамках обычного уголовного дела в отношении перевозчика наркотических средств. Парень, которого задержали при досмотре в нашем аэропорту, был прописан в Батуми. Этот самый южный город советского Причерноморья и стал конечным пунктом нашей командировки. Но для начала нам предстояло приземлиться в Тбилиси.
Мне хорошо запомнился тот перелет через Кавказский хребет – на видавшем виды винтовом Ан-24. При всей надежности этого ветерана «Аэрофлота» он не был самым комфортным средством передвижения на дальние расстояния. Над горами нас «турбулентило» так, что даже у бывалого Антоныча белели запястья рук на подлокотниках кресел, когда самолет проваливался в воздушные ямы. А обо мне и нечего говорить – я несколько раз мысленно прощался с жизнью.
Антоныч вообще-то не должен был лететь в эту командировку, по наркоманским делам обычно я сопровождал оперативника УР или следователя. Случилось это потому, что его давно приглашал к себе в гости дружбан Зураб, который проживал в столице Грузии.
Зураб был другом не только Антоныча, но и всего начальства линейного отделения в нашем аэропорту. Когда-то, еще до моего прихода в ЛОВД, наши досмотровики его чем-то «прищучили», но он так виртуозно сумел выкрутиться, что стал своим человеком не только для опера БХСС, но и для руководства отделения милиции. Зураб был небогатым, но щедрым человеком и, проводя много времени в Воронеже, помогал своим землякам «решать вопросы» в нашей милиции.
В гости к нему мы запланировали наведаться уже на обратном пути. И в тот же день убыли из Тбилиси в батумском направлении.
Батуми приятно удивил своей старомодностью и ухоженностью, хотя времени любоваться его красотами у нас практически не было. Да и декабрь во многом нивелировал преимущества южного города.
Еще в аэропорту меня поразила необычная картина: мандариновые деревья, которые в изобилии росли по склонам близлежащих гор, были покрыты толстым слоем снега. Мандарины в снегу – это выглядело покруче, чем яблоки на снегу…
Наше появление дома у фигуранта прогнозируемо вызвало переполох у его близких, которые своего «мальчика» давно не видели и были уверены, что он честно зарабатывает торговлей где-то в России.
Нам пришлось внести коррективы в их представления о его честном труде. Впрочем, сильно мы людей не терзали. Опросили на протоколы и, проведя для проформы обыск, направились по бывшим местам учебы и работы задержанного, чтобы взять на него характеристики. Ночевать родственники фигуранта, как водится на юге, пригласили к себе…
Вечером нас ждал обильный стол (запомнились крепкая чача и вкуснейший сациви) и отдельная комната для отдыха и ночевки…
«Не видели нигде
и никогда»
Рано утром мы направились в аэропорт, чтобы вылететь оттуда в Тбилиси. С билетами даже на многоместный Ту-134 пришлось изрядно помучиться, получилось их достать в самый последний момент.
Когда пассажиры с тяжелыми (там были мандарины) ручными кладями заняли все места в салоне, вместо ожидаемого отправления началось нечто, совершенно для нас непонятное. В самолет ввалилась еще одна партия «попутчиков» с сумками, которые оккупировали салон, набившись в самолет, как в какой-нибудь городской автобус в часы пик. Они стояли в проходе, держась за воображаемые поручни, которых, как вы понимаете, в самолете быть не может. И тем не менее они «были».
Такого мы не видели нигде и никогда, хотя налетали (особенно Антоныч) уже немало. «Как же мы поднимемся в воздух при таком перегрузе и нарушении центровки воздушного судна?» – тревожно свербило у нас в головах. Впрочем, кто-то из экипажа, с трудом протискиваясь по направлению к кабине пилотов, кое-как распределил галдящий народ по всему салону. Через некоторое время мне (как и Антонычу) пришлось пережить одни из самых тяжелых минут своей жизни. Ту-134, отчаянно ревя двигателями, никак не хотел отрываться от взлетки, а я через иллюминатор уже видел стремительно приближающееся к нам ограждение аэродрома. Когда до него оставалась сотня-другая метров, самолет нехотя «подпрыгнул» и стал медленно набирать высоту, едва не зацепив шасси колючую проволоку…
В себя мы пришли только на подлете к Тбилиси, а окончательно выдохнули лишь в аэровокзале. Стресс надо было срочно снимать, и мы сразу направились в город к Зурабу. Уже после первой бутылки я попросил у хлебосольного хозяина прощения от лица всего русского народа – за недавние трагические события в Тбилиси, получившие известность как «кровавое воскресенье» и «ночь саперных лопаток». 9 апреля 1989 года, во время разгона внутренними войсками оппозиционного митинга у Дома правительства Грузинской ССР, погибло несколько десятков человек, сотни были ранены. Это были одни из первых жертв неминуемо надвигавшегося на нас катаклизма, связанного с распадом Союза, о котором мы тогда еще не догадывались.
Кавказское гостеприимство
Реакция Зураба оказалась для меня неожиданной. «Не нужно, Женя, извиняться за это, – зло сказал он. – Этих надо и дальше так жизни учить!»
Тут-то я и узнал, что сам Зураб, хотя и проживал в Тбилиси, грузином не был. Он родился в Южной Осетии и, как выяснилось, звали его не Зураб, а на осетинский лад – Зурап. Эта его реакция стала еще одним моим открытием в сложнейших хитросплетениях кавказского гордиевого узла…
Ночевать у Зурапа, несмотря на все его уговоры, Антоныч наотрез отказался, решив не пропускать рейс на Воронеж. В противном случае нам бы предстояла еще пара суток кавказского гостеприимства, что для наших печенок было бы уже чересчур…
Снабдив нас литрушкой крепчайшей чачи и мандаринами, Зурап посадил «дорогих гостей» в такси, заплатив за дорогу до аэропорта. По пути Антоныча развезло, по прибытии на место я кое-как водрузил его в кресло в аэровокзале (он моментально вырубился), а сам ринулся выбивать билеты. Потом пришлось еще решать проблему доставки «старшого» в самолет, ибо самостоятельно он передвигался с трудом…
Коллега пришел в себя только на подлете к Воронежу и первое, что сказал, было: «Женек, надо выпить…» Мои уговоры не делать этого оказались напрасными, и Антоныч открыл бутылку еще в полете…
