Проклятие долга

Новые подробности жизни в оккупированном Воронеже и трагедии Песчаного лога появились в процессе масштабного научного исследования о судьбах гражданского населения в годы Великой Отечественной войны.

Этой работой занимается известный воронежский историк и педагог Виктор Бахтин – составитель сборника статей и региональный представитель федерального проекта «Без срока давности», посвященного сохранению исторической памяти о трагедии мирного населения СССР – жертв военных преступлений нацистов и их пособников в годы войны.

В ходе своего исследования Виктор Бахтин обратился к воронежским и тамбовским архивам ФСБ. В результате после процедуры рассекречивания в публичном научном обороте впервые оказалась история организации лечебных учреждений в оккупированном Воронеже и появилось новое имя – руководителя тамошнего «горздрава», главного врача при немецкой комендатуре, выпускника ВГУ и воронежского хирурга Казимира Спалека. А еще – прорисованы сложные сюжеты нравственного выбора любого человека в экстремальных условиях.

Обо всем этом «Берег» беседует с кандидатом исторических наук Виктором Бахтиным (на фото).

Засекреченное имя

– Виктор Викторович, какое значение имеет личность доктора Спалека для понимания происходящего в городе летом 1942-го?

– Она помогает отыскать недостающие звенья в цепи трагичных событий в оккупированном Воронеже. Ведь до сих пор остается много белых пятен, в том числе – в обстоятельствах расстрела воронежцев в Песчаном логу. Занявшись этим исследованием два года назад, я обратился в архив УФСБ по Воронежской области, который предоставил для исследования ряд документов. В одном из протоколов допроса упоминался главный врач при немецкой комендатуре, но его имя было закодировано. Тогда я начал искать информацию в интернете и вышел на тамбовскую Книгу памяти репрессированных. Оказалось, что в воронежских протоколах допроса засекречено имя Казимира Спалека, который уже после войны был арестован в Тамбове. Я сделал запрос в управление ФСБ по Тамбовской области. Сначала получил отказ – по той причине, что не являюсь родственником Казимира Семеновича. Но объяснил, что эти социо-биографические сведения представляют научную ценность. И управление пошло мне навстречу – этой весной я уже работал в Тамбове.

«Горздрав» комендатуры

– Что удалось узнать о жизни врача?

– До войны советский хирург Казимир Спалек – уроженец польского города Калиш – оперировал в облбольнице. В 1941-м закончил аспирантуру своего родного медицинского факультета ВГУ по специальности «хирургия». И с первого дня вой­ны служил хирургом медсанбата 19-й стрелковой дивизии 24-й армии Западного фронта. А уже с ноября 1941 года, попав в плен, начал работать врачом на оккупированных территориях. Так он с частями вермахта и прибыл в свой Воронеж. Правильно определить здесь его должность сложно. Немцы, согласно архивам, называют его «профессором». Фактически он организовал и возглавил все лечебные учреждения в оккупированном Воронеже. К этому времени в городе уже возникла серия стихийных госпиталей. Ведь город активно бомбили. Было много раненых и среди красноармейцев, и среди горожан, не успевших эвакуироваться. Многие воронежские врачи тоже не успели уйти из города, оставались верны клятве Гиппократа и своим пациентам в новых условиях. Лечили в том числе и в подвалах.

– Сколько госпиталей было организовано в Воронеже уже оккупационными властями?

– По некоторым данным, в разных частях города – до пяти госпиталей и дом инвалидов, который находился рядом со строительным институтом. Туда в принудительном порядке перевезли всех стариков и других немощных воронежцев, кто не мог самостоятельно передвигаться. В госпиталях лечили и мирных жителей, и советских военнопленных, и немцев. Впоследствии это было вменено Спалеку как сотрудничество с оккупантами. Как следует из протокола его допроса в 1950 году, немецкие власти создавали нечеловеческие условия для больных и раненых. Продовольствием не снабжали, питьевой воды не хватало, ее нужно было подвозить, но немцы не давали транспорта. Медикаментов также не хватало катастрофически. Больные мучились от жажды. Начали распространяться инфекционные заболевания, в ранах заводились черви, смертность росла.

Из протокола допроса Казимира Спалека, рассекреченного УФСБ по Тамбовской области:

«Вместе с главными врачами лечебных учреждений я несколько раз обращался в комендатуру, просил перевязочный материал и медикаменты, также говорил по вопросу снабжения больных продовольствием и водой. Но немецкие власти никакой помощи не оказывали».

– Как в оккупированном городе он привлекал коллег для организации новых госпиталей?

– Местное врачебное сообщество было тесным, и Казимир Спалек хорошо знал многих, когда работал здесь хирургом до войны. С некоторыми вместе учился. Так что разыскать было несложно. Врачам от оккупационных властей выдавали спецпропуска, чтобы те могли передвигаться по городу.

Логистика смерти

– Спалек также рассказал, что только потом осознал, какую цель преследовали немцы, создавая эти «лечебные учреждения» – концентрация всех больных, раненых, немощных в нескольких местах впоследствии облегчила оккупантам организованную отправку в Песчаный лог и массовое уничтожение.

Из протокола допроса Казимира Спалека:

«Еще до совершения злодеяния, когда комендант Брух сказал мне, что предстоит эвакуация гражданского населения, а лечебные учреждения с больными и ранеными останутся пока в городе… я заподозрил, что немцы замышляют что-то нехорошее. Ведь если бы немцы действительно проявляли какую-то заботу о больных, они эвакуировали бы их в первую очередь».

Но Казимир Спалек покидает Воронеж еще до объявленной «эвакуации» госпиталей и до расстрела в Песчаном логу.

Из протокола допроса:

«В то время, когда немцы под видом эвакуации выво­зили больных и раненых расстреливать, меня в Воронеже не было. Однако в период моей работы в Воронеже, когда началась эвакуация жителей, комендант Брух предложил мне представить ему сведения о количестве больных, которых нужно будет вывозить в лежачем положении и в сидячем. Также Брух рекомендовал иметь списки больных по лечебным учреждениям с указанием диагноза и состояния больных».

Еврейский вопрос

– Появились ли новые сведения о судьбе хирурга Ребекки Мухиной в ходе вашего исследования? Ведь получается, что она работала в подчинении Спалека.

– Да, он в том числе руководил и госпиталем в здании нынешней 12-й школы, где заведовала и лечила Мухина. Но после войны биография Ребекки Мухиной обросла разными легендами. Якобы она загадочно появилась в госпитале, и никто не знал, откуда она прибыла в Воронеж. Но Ребекка Мухина с 1930-х годов работала врачом поликлиники на Чижовке. То есть жила в городе давно, и все местное врачебное сообщество хорошо ее знало. Согласно архивным документам, немецкие оккупационные власти запросили у Спалека данные о национальности Мухиной, которая руководила этим госпиталем. Тот подтвердил ее еврейство. Ребекку расстреляли, на ее место назначили другого врача из местных воронежских. И здесь у следствия возникает вопрос: были ли поданы Спалеком списки на всех пациентов еврейской национальности, которые находились в госпиталях города? Например, рядом с госпиталем, где работала Мухина, оккупационными властями был организован дом инвалидов. Во дворе дома расстреляно около тридцати стариков и инвалидов еврейской национальности. Следствие пыталось выяснить, имел ли Спалек к этому отношение. Но в этом эпизоде следователи признали непричастность главврача к уничтожению. На момент расстрела евреев, а также перевозки из госпиталей больных и немощных людей в Песчаный лог Казимира Спалека в Воронеже действительно уже не было.

– Не было на момент уничтожения – а на момент выявления?

– Об этом история пока умалчивает. После войны его обвиняли в сотрудничестве с оккупантами, в проведении антисоветской агитации на оккупированных территориях. Но фактов, что он сдавал немцам евреев или коммунистов, в его деле нет. Единственный достоверный эпизод связан с тем, что он выдал национальность Ребекки Мухиной. Но наверняка в Воронеже это и без него не было тайной. По факту уничтожения евреев в деле фигурирует уже другой врач, женщина. Именно ей вменили в вину, что она составляла списки пациентов-евреев и передавала их оккупационным властям.

– Куда из Воронежа вместе с немцами отбыл доктор Спалек?

– В Землянск. Там он организует госпиталь, в котором лечит и немцев, и советских военнопленных. В своих показаниях на допросе он рассказывал, что пленные красноармейцы прибывали непрерывно, в госпитале находились в чудовищных условиях и он оказывал им всю помощь, исходя из своих возможностей. Также в Землянске Спалек возглавлял особую комиссию по определению годности для отправки на работы местных жителей.

Клятва по ст.58 УК

– Какова ваша оценка личности Казимира Спалека, его работы и работы других врачей в оккупированном Воронеже?

– Это очень сложный вопрос. Я склоняюсь к пониманию, что Спалек оставался верен клятве Гиппократа – в любой ситуации был в первую очередь врачом. Лечил, спасал жизни, исходя из своих возможностей в любых обстоятельствах. Да, тех пациентов, которых он спасал и лечил, потом расстреляли в Песчаном логу. Но это стало известно именно потом. А сам Спалек, согласно допросу, не подозревал, ДЛЯ ЧЕГО он лечил и спасал. Впрочем, даже если и подозревал о предстоящем уничтожении – думаю, он оставался верен себе, продолжая лечить. А что в тех условиях он мог сделать еще? Только застрелиться.

– Какие открытия для себя лично вы сделали в ходе этого исследования?

– По сути, мне первому не из следственных органов удалось приобщиться к новым аспектам трагедии Песчаного лога и к другим событиям, самой атмосфере оккупированного города. Эти материалы об организации лечебного процесса в оккупированном Воронеже вводятся в научный оборот впервые. В рассекреченных материалах обвинительных дел раскрываются конкретные обстоятельства, фамилии, топография. Все это очень персонифицированная трагедия. Но людей массово выселяли, уничтожали, и многие свидетели погибли. Так что белых пятен еще много, и в самом исследовании точка не поставлена. Другое важное для меня обстоятельство – ведь не только Спалек, но и многие воронежские врачи, не успевшие эвакуироваться и оказавшиеся в этих госпиталях волею судьбы, лечившие там пациентов, были потом репрессированы. Их обвинили в сотрудничестве с оккупантами.

– У них был выбор?

– Не было выбора. Они были вынуждены, как и Спалек, ходить к коменданту, вести переговоры, выпрашивать медикаменты для своих пациентов. Все это и подпадает под статью 58 «контрреволюционная деятельность» – «измена». Этот сложный, драматичный аспект для меня, историка, очень важен.

– У Казимира Спалека была семья?

– Да, жена и дочь, которая родилась уже после войны. При каких обстоятельствах Спалек не ушел с немцами, а остался на советской родине после ее освобождения, можно только догадываться. Известно лишь, что в 1943-м наши части наступали стремительно. На освобожденных территориях он работал главным врачом, начальником хирургического отделения больницы тракторного завода в Липецке, с 1948-го полтора года оперировал в 1-й городской больнице Тамбова. В начале 1950-го арестован, переведен в Воронеж и военным трибуналом осужден по той самой 58-й статье, приговорен к 25 годам лагерей. Определением Военной коллегии Верховного суда СССР 11 февраля 1958 года приговор отменен «за отсутствием состава преступления». Сквозь все эти документы прорисовывается сложная линия жизни и много неоднозначных психологических сюжетов. Будем надеяться, что после публикации кто-то откликнется из потомков Казимира Спалека и поможет эту историю продолжить.