«У меня над головой пули свистели»
Борис Григорьевич Шульгин проживает в частном секторе по склону улицы Карла Маркса. Вот его воспоминания о военном лихолетье. Спокойный, без пафоса и особых эмоций житейский рассказ простого русского человека о том, как судьба его била-била, а он выжил...
«НА ЛЕВЫЙ БЕРЕГ. НЕМЕДЛЕННО!»
«Родился я в Воронеже
1 января 1935-го, и до 1941 года мы жили тут всей семьей. Когда началась война, я был в детском садике, в районе стадиона «Динамо» за железной дорогой. Пришли родители, отец и мать, и меня забрали, больше детский сад я не посещал. Через несколько недель отец ушел на фронт. Кстати, дядя мой работал на авиационном заводе №18 каким-то начальником и предлагал отцу: «Давай к себе устрою, дадут освобождение от армии». Отец сказал: «Нет, я пойду воевать». Он погиб в 1943 году.
Когда завод начали эвакуировать, дядька решил уехать в Куйбышев и нас с собой хотел взять. А мама моя, Анна Ивановна Шульгина, работала на телеграфе. Пошла к начальнику, но тот сказал: «Никого не отпускаем. Ты военнообязанная. Если уедешь самовольно, мы посчитаем тебя дезертиром». А дядька со своей семьей эвакуировался.
Позже телеграф перевели в здание (несохранившееся) на углу современных улиц Мира и Феоктистова. В городе оставили человек десять телеграфистов. Мама часто брала меня с собой на работу.
С конца 1941 года начали город бомбить. А в районе современной ул.Феоктистова падали только зажигательные бомбы. Бегал я допоздна по улицам, и как-то ребята постарше, с которыми немного сдружился, позвали: «Айда на крышу, сейчас бомбить будут». Дали щипцы. Но я ни одной бомбы не скинул. А ребята один снаряд скинули. На этом мое «дежурство» и закончилось.
Еще ходил напротив в парк гулять. Помню, в тот жаркий июльский день я один в парке бегал. Вокруг никого. Глянул в сторону Первомайского сквера – танк с крестом и мотоциклетки подъехали. Быстро домой побежал: «Мама, мама, немецкие танки!» Она: «Чертенок такой, иди ты, какие тут немецкие танки!» И тут как раз мимо нас танк проходит, с крестом! Мы видим это в полуподвальные окна из помещения телеграфа. Мама быстро по телеграфу передает в Москву, что в городе немецкие танки. Приходит ответ – позовите главного начальника, чтоб он доложил. Мать отвечает – начальство все сбежало, никого нет. Нас ведь оставалось трое: я, мать моя и девчонка – ученица на телеграфе, лет 18-ти. И тогда мама получает указание немедленно сжечь все документы и уходить, если возможно, за линию фронта. Мать дает мне спички, я поджигаю телеграфные ленты, куча большая. Дверь открывается, по порожкам вниз в помещение спускается военный, наш, русский: «Вы что здесь делаете?!» Мать объясняет происходящее. Лента эта еще цела была, военный ее прочитал. «Так, срочно идите к Чернавскому мосту, он еще цел, переходите на левый берег, к нашим. Немедленно!»
Похватали вещички свои и побежали. Вышли на проспект – ни одного человека. Никого, пусто все. Когда спустились ниже по ул.Степана Разина, то увидели, как люди из переулков по улице бежали к мосту. Много народу шло.
УПУЩЕННАЯ ВОЗМОЖНОСТЬ
Мы только собрались перейти на ту сторону, к мосту – а тут опять немецкие танки выезжают. Штук пять. Остановились. Мотоциклетки подъехали, с пулеметами. Вышли немцы, о чем-то разговаривают и дорогу нам перегородили.
А со стороны СХИ по набережной люди бежали – на Чернавский мост, чтоб уйти на левый берег. И здесь прямо на наших глазах мост взорвали! (Чернавский мост был взорван саперами вечером 6 июля 1942 года – прим. авт.). Наши взорвали, конечно…
Мы и пошли обратно. А на ул.Сакко и Ванцетти жил моей родной тетки бывший муж Людвиг с моим двоюродным братом. И мы к нему прибежали. Под вечер начался обстрел уже с нашей стороны. И нам пришлось укрыться в бомбоубежище, где сейчас технологический институт. Пробыли мы там примерно сутки, а потом заходят немцы – два автоматчика и офицер. Посмотрели – гражданские, с детьми, женщины. Шнель, шнель – идите, значит, отсюда, по домам все расходитесь.
Мы – обратно к дядьке. А дом его оказался разбит снарядом. Решили тогда вернуться домой. Дома встретили соседей – семью Атаяновых. Есть нечего, в магазинах пусто. Пшено иногда давали, конфет не было. Помню, оставалась одна конфета на прилавке, я тихо ее взял, развернул – а там деревяшка.
Сосед предложил пойти на склады, на Пушкинской они тогда были. На продуктовом складе – всего полно, рядом и аптечный оказался – лекарств навалом. Никакой охраны. Взяли что смогли. Так продержались какое-то время…
Через неделю мать приятеля моего Володьки узнала, что в СХИ днем – немцы, а ночью – наши. Ей с Володей удалось перейти линию фронта. Ушли, а нам ничего не сказали – и мы не смогли использовать такую возможность.
ПЕСЧАНЫЙ ЛОГ. ПОБЕГ
…Прошло время, начали нас выгонять из города. Человек по восемь автоматчиков заходили и гнали всех из домов. По улице Таранченко тоже немцы-автоматчики в оцеплении стояли – направляли к Митрофановскому монастырю. Перекрыли Плехановскую, в город не пускали, а гнали вниз, по Большой Стрелецкой и дальше к Песчаному логу.
Нет, не били, если не сопротивлялись. Какие-то вещи, если успеешь, можно было взять.
Поскольку вечером выгоняли, то, когда стемнело, они нас в дома в районе строительного института загнали – здесь переночуете, никуда не выходите. Мать моя решила вернуться домой за вещами. Ее отговаривали, но она ушла и вернулась только под утро. И погнали нас в Песчаный лог – мы в овраге, а сверху немцы. И все колючей проволокой обнесли. Сколько там пробыли, не помню. Есть не давали, только что мать успела принести из дома, у нас было. Дядька мой Людвиг разведал, что из оврага есть выход – рассказал нашим близким и соседям. Договорились где-то часа в два ночи уходить. Настало время – потихонечку, потихонечку пошли. И остальные за нами потянулись.
Мы первые вышли в поле рядом. Немцы, видно, почувствовали, что побег, и давай стрелять из пулеметов и автоматов. У меня над головой свистели пули, я же маленький был. Добежали до лесочка и там спрятались. Утром оказалось, что Дон рядом. По дороге люди идут – на запад, без конвоя. Мы в эту толпу затесались и к понтонному мосту через Дон.
У немцев на понтонном мосту с обеих сторон по зенитному пулемету стояло. Только подошли – машины немецкие идут. Думали – все. Нет, машины прошли, и нас снова по мосту пустили. А когда перешли – там немцы уже объявили: идите только на запад, если вернетесь, вас расстреляют.
А тут наши самолеты начали бомбить. Но к мосту не стали приближаться, а бомбили колонну! Одна бомба взорвалась – осколок пролетел, только чиркнул меня по голове, но крови много полилось. Мать меня схватила, перевязала тем, что под руку попалось. Одной женщине ноги оторвало. Она кричала: «Убейте меня!» Паника, кто куда. И дошли мы в результате до Хохла. Там гестаповский штаб был и много полицаев. Но это уже другая история»…
