Хоть бывшая, но подданная русская

Искусство, может, и принадлежит народу, а вот народ искусству – далеко не всегда. Позиция «все, чего я не понимаю – плохо» продолжает, увы, доминировать в обществе. Для того чтобы местный зритель обрел возможность познакомиться с самыми разными аспектами творческой и околотворческой жизни, Воронежский центр современного искусства запустил серию мероприятий в формате artist talk.

Улица в комнате

Елизавета Коновалова родилась в Москве, но в свое время благополучно «съехала» в Европу. С 2005-го по 2011-й училась в национальной школе изящных искусств в Париже, в студии Жана Люка Вильмута. Неоднократно участвовала в коллективных выставках во Франции и других странах, в резидентских программах в la Malterie, также французских. Показывала свои труды в центре современного искусства NAIRS (Швейцария) и в резиденции ГЦСИ в Кронштадте. Кроме того, Елизавета – лауреат премий Boesner и Coup de cњur Yvon Lambert, присуждаемых в рамках ежегодной выставки молодого искусства Jeune Crйation в Париже.

Вполне естественно, что воронежский народ, пользуясь случаем, наравне с творческими вопросами интересовался бытовыми. Но об этом – позже.

Для начала же русская француженка рассказала о своих работах. Перво-наперво – о дипломной; частью этого дивного проекта была инсталляция, представляющая собой семь вертикально поставленных, один вплотную к другому, рулонов ковролина. Недетского роста, асфальтового цвета…

– Каждый из этих рулонов по площади соответствует реальной французской улице, – объяснила автор. – Мне для выставки предоставили огромное помещение, я смотрела на него и думала: «Это же как целая улица!» Провела исследование во французском институте урбанизма и узнала: действительно есть настолько маленькие улицы, что их может вместить комната. В инсталляции с рулонами и выражена эта идея: есть пространства, несоразмерные с масштабами города, а есть – другие, внутренние, как раз способные часть города вместить.

Снега не выпросишь

Еще одна инсталляция автора, также вошедшая в дипломный проект, получила название «Наполеон». Военная тематика, впрочем, тут ни при чем: просто набор из четырехсот старых простыней, положенных в развернутом виде одна на другую, очень похож на знаменитый одноименный тортик. Только очень неаппетитный.

– Напоминает книжные страницы, – отметила Елизавета. – И не только по форме. Каждая из этих простыней таит в себе какую-то историю. Коллекция текстиля пополнялась по-разному: что-то дарили друзья, что-то я покупала на барахолках.

Еще одно творение художницы называется «Миллион». Это всего-навсего букет из цветков тысячелистника, собранных в количестве ровно тысяча штук. Тысяча тысяч – вот вам и нехитрая разгадка хитрого названия.

– Хочется делать художественные работы. С другой стороны, они должны быть похожи на реальность, – поделилась гостья. – Простыня, цветок, рулон – все это очень реально и функционально. Мне нравится наполнять простые вещи разными историями.

Одна из подобных «простушек», использованных в качестве материала для создания работ, в буквальном смысле валялась под ногами. И сейчас валяется. Речь о снеге. Елизавета решила сделать «снежный прямоугольник», для чего слоями уложила снег разных цветов: от белоснежного до грязно-черного. Вышел эдакий градиент. Впервые идея была воплощена в Москве пару лет назад. Планировалось повторить эту работу в Воронеже, но погода не позволила – расходный материал оказался непригоден…

Заводской гудок

К подобному приему, кстати, Коновалова прибегала еще не раз. Так, живя в швейцарской резиденции художников на берегу реки Инн, каждый день фотографировала воду реки, меняющую цвет. Затем объединила эти снимки – и насладилась их «итого».

– Я заметила, что река меняет цвет в зависимости от погоды и освещения. Мне это показалось интересным, я стала вести дневник. Фотографировала воду ежедневно в течение полутора месяцев. Получилось около 600 фотографий – градиент, в котором видно течение времени. Потом собрала эти снимки в книгу, которую можно листать, как дневник. Вышла история без слов, в картинках.

Одно из созданий художницы и вовсе не существует в материальном виде.

– Этим летом у меня получилось сделать первый проект в России, – поведала девушка. – Я попала в Кронштадт. Там есть так называемый Морской (то есть – судоремонтный) завод. Это очень важное для Кронштадта предприятие, когда-то бывшее даже градообразующим. После многих лет простоя завод не так давно заработал вновь. Более того – директор решил возобновить заводской гудок. То есть звуковой сигнал, который раньше звучал четыре раза в день. Его было слышно на весь город!

Елизавета поспешила «наладить диалог» с городом, для чего разыскала тубу. Да-да, какое-то время в качестве эха гудку Морского завода четырежды в день звучала именно туба, не без труда и не без хитрости добытая в местном ДК! Как выяснилось, музыкальный инструмент «вычленился» из расформированного оркестра Морского завода. Вот и не верь после этого в не случайность случайностей!..

Эпатаж не пройдет

Отвечая на вопрос о разнице восприятия нетривиальных художественных приемов в Европе и в России, Елизавета заметила, что европейцы куда более восприимчивы к таким вещам. Зато у нас художнику в каком-то смысле легче.

– У меня сложилось впечатление, что в России хороший художник не останется без выставки, – откровенничала Елизавета Коновалова. – Во Франции – наверное, из-за количества производимого искусства – это не настолько однозначно. Художников там гораздо больше, и пробиться им значительно сложнее. Поэтому часто авторы делают совместные проекты. На самых разных площадках, в том числе – в квартирах и мастерских.

Ситуация довольно простая. С одной стороны – в той же Франции существует очень много образовательных учреждений и проектов в сфере культуры и искусства. То есть система в целом ушла далеко вперед по сравнению с нами. Но, с другой стороны, изумить искушенную европейскую публику непросто.

– Там люди очень толерантны. Поэтому, чтобы шокировать зрителя, вызвать скандал, я даже не знаю, что надо сделать, – делилась Елизавета. – Здесь публика реагирует на эпатаж намного острее. Во Франции художник может позволить себе очень многое, у него нет каких-то опасений. А здесь ты иногда задумываешься над вопросом: «а можно ли?»

Пытали гостью и насчет материальной стороны жизни «тамошних» актуалистов. Многие думают, что только в России андеграундные художники, актеры и музыканты вынуждены искать средства к существованию в других профессиях. Оказывается – нет.

– Все мои друзья-художники занимаются чем-то иным, у всех есть другая работа, – развенчала француженка миф о безоблачном существовании западных деятелей культуры. – Среди тех, кто оканчивал школу вместе со мной, нет никого, кто занимался бы искусством так, чтобы на это жил – например, продавал картины. Нужно много чего предпринять – лишь тогда что-то получишь.