Газета,
которая объединяет

Шестое чувство

Ирина Хакамада – интересная женщина. Я ее не любил, она меня даже раздражала, пока у нас не случилось краткого, но непосредственного (не через телевизор) общения. Возможно, на Владимира Путина обаяние Ирины (я к ней так обращался, поэтому и впредь буду без отчества) тоже подействовало, и он внимательно выслушал ее выступление по поводу «законопроекта об оскорблении чувств верующих».

Что ни говори, а первое в новом составе заседание президентского Совета по правам человека удалось. Даже одного спича Леонида Парфенова на тему зажима свободы СМИ с его коронным сравнением Власти с Дорогим покойником («о котором, как известно, либо хорошо, либо – ничего») было бы достаточно, чтобы мероприятие не стало проходным. Да и другие выступавшие, в том числе поддержавшие Парфенова (как Станислав Кучер), были совсем не плохи.

Но обращение Ирины Хакамады стало выходящим даже из этого яркого ряда. И прежде всего – интонацией. Так разговаривают не с президентом, вообще, не с большим начальником – так говорят, скажем, с однокурсником, с которым вас почему-­то развела жизнь. Но вот появилась проблема, которую вы хорошо продумали, а от бывшего однокурсника, так получилось, зависит ее решение. И вы спокойно, но образно и доходчиво объясняете ему все риски.

Что законопроект – «бомба замедленного действия, потому что понятие «чувство» не является юридическим и может быть подвергнуто широкому толкованию». Что правовые нормы воздействия на оскорбителей были и есть без дополнительного закона. Что, несмотря на то, что в Думе полно юристов, все(!) фракции поддерживают странный законопроект (вот уж действительно при всяких оппозициях Госдума продолжает быть «не местом для дискуссий»), чем подставляют его, президента. Ибо в случае принятия закона наказание будет назначаться в зависимости от различных толкователей чувств на местах. То – в виде штрафа в размере до 300 тыс. руб., то обязательных работ на срок до 200 часов или, что особо злободневно – лишения свободы на срок до трех или пяти лет.

Президент РФ Владимир Путин послушал Хакамаду и решил попросить Государственную Думу не спешить с его принятием. «Государство должно думать о защите религиозных чувств людей. Конечно, это понятие не юридическое; может быть, эмоциональное. Есть нормы, защищающие в целом честь и достоинство людей, достаточно этого или нет, я не знаю. Давайте проанализируем это все», – буквально сказал Путин.

Выглядело так, что Ирина Хакамада его убедила. А может, он сам придерживался подобного мнения и выступление Ирины стало поводом его выразить. Ведь президентского мнения ожидают сотни вопросов, но далеко не всеми ими постоянно занята его голова. Нужен, во­-первых, повод. Во­-вторых, нужно, чтобы президента эта тема как­-то волновала. Например, на выступление Парфенова президент, по сути, не отреагировал, для него это не так актуально. А вот Хакамада затронула какие­-то струны. Объяснить, почему одно трогает, а другое – нет, можно только на уровне какого-­то шестого чувства.

Я даже готов (не верю, но – готов) допустить, что все это было постановкой – и вопрос Ирины, и ответ Путина. Пусть так. Я в принципе за такие постановки, ибо здесь достаточно и хорошей игры, и здравого смысла.

Президент еще верно заметил, что в российском обществе не хватает понимания ценностей мировых религий и общей культуры. В российском обществе также остро не хватает разумных разговоров.

Тут в связи с преступлением московского «брейвика» призывают закрыть его манифест вместе с автором куда подальше. Коллеги­друзья, разве это адекватная реакция? Почему надо бояться текста? Зачем этой писанине придавать особый статус? Вы еще закон на его счет издайте. Нет, это тот случай, когда, супротив афоризма нашего земляка Давидовича, автора надо – к стенке, а творение – в жизнь. В условия свободной конкуренции. Пусть умеющие видеть убедятся, что это лажа, если им, конечно, захочется читать. То, что его тысяча «лайкнула», ничего нового нам не сообщает, кроме того, что вокруг существуют толпы идиотов.

Вообще, такое продвижения своей мазни (в любой форме) характерно для времени, когда нуждаются в защите чувства верующих. Маркетинг, в котором обожествляется выгода, неизбежно становится людоедским, когда ничего не свято, и жизнь человека – тоже. Кто­то оскверняет храм, кто­то свое тело (которое тоже храм), а этот покусился на тела других. Дистанция­-то тут невелика. И все покушающиеся проделывают это ради одного – чтобы о них заговорили.

О них говорить нечего, а вот о том, что происходит – обязательно. Будем конкурировать с деструктивными смыслами, предлагать свои сюжетные идеологии, отвечать на дело делом, а на слово словом. Победят те, кто будет убедительнее, не прибегая к насилию. И к запрету. Ведь чувство – понятие не юридическое. А шестое чувство и подавно.