Обыватель против автора

Договариваемся пересечься с приятельницей. Вариантов, уточняю место встречи, немного: либо в кафешке посидеть, либо на природу двинуть. «Слава Богу! – слышу в ответ. Я думала, ты в кино предложишь сходить. А я его почти ненавижу».

Нет, не предложу. Говорить о ненависти тут, конечно, было бы слишком сильным эффектом, но любви к современному кинематографу не испытываю уж точно. Да что там любви – элементарной симпатии. Зачем мне нудные, претенциозные, высосанные из пальца шарады, никак не подкрепленные жизнью? Да еще протяженностью в два часа?

Восприняв такое положение вещей как полезную информацию к размышлению, задумалась: почему, на самом­-то деле, большинство из нас относится к арт-­хаусному – а речь именно о таком – кино без пиетета? С нескрываемой прохладцей? По долгу службы бываю на пресс-­показах, откуда, в принципе, не прогоняют и народ, далекий от журналистики – так даже они, проанонсированные и бесплатные, не собирают аншлаговых аудиторий. А те киноманы, которые все­-таки подтягиваются к началу сеанса, нередко уходят с его середины, плюнув на все приличия…

Фестиваль «Другое кино», недавно прошедший в нескольких российских городах, включая Воронеж, доказал: вышеописанный симптом – не симптом, а диагноз. Система. Дав возможность зрителю посмотреть лучшие, с точки зрения организаторов, фильмы современности, фестиваль выявил тенденцию, которую проговорил вслух куратор «Другого кино», кинокритик Борис Нелепо – он приезжал в Воронеж на показ фильма Виктора Шамирова «Со мною вот что происходит» (лента участвовала в конкурсной программе «Кинотавр-­2012»). Его оценка ситуации свелась к тому, что именно на российское кино народ ходит плохо. Потому что рекламы мало. Чего не скажешь об аппетитах создателей. «Проблема российского кино, – заявил гость, – это сырьевая игла, на которой сидят продюсеры и режиссеры, пытаясь выбить на съемки большие бюджетные деньги. Решение указанной проблемы – в отказе от кинопленки, условно говоря. Сегодня снимать кино стало проще; это можно делать даже с помощью фотокамеры стоимостью 3 тысячи долларов, получая качественное изображение. И молодые режиссеры, объединяясь с дизайнерами, музыкантами, художниками, поступают сходным образом. По такой схеме, к примеру, создан фильм о гибели старого мира «Звери дикого юга».

Куратору, конечно, виднее. Только, по­моему, не на ту болевую точку следует нажать, чтобы понять причину негативного обывательского отношения к отечественному кинематографу – так называемому авторскому. Давайте посмотрим на афишу, составленную фестивалем – не поленюсь привести ее без купюр.

Кроме «Со мною вот что…», в программу «Другого кино» вошли «Цезарь должен умереть» братьев Тавиани («Золотой медведь» МКФ в Берлине) – фильм о том, как в итальянской тюрьме ставят «Цезаря» Шекспира. «4:44. Последний день на земле» Абеля Феррары (участник программы МКФ в Венеции) – лента, вычерчивающая линию апокалипсических настроений в кино последних лет. Уже названные «Звери дикого юга» Бена Зайтлина («Золотая камера» МКФ в Канне, Гран­при жюри фестиваля Сандэнс) идут по следам урагана Катрин. «Любовь» Михаэля Ханеке («Золотая пальмовая ветвь» МКФ в Канне) «покоряет, – по оценке критиков, – неожиданной прямотой».

Чувства добрые – лирой? Может быть. Но прикиньте, кто из простых смертных – хотя бы из числа жителей нашего богоспасаемого Воронежа – «клюнет» на историю про постановку Вильяма нашего Шекспира итальянскими уголовниками? Домохозяйки, дружно прилипающие к телеэкранам на время однотипных (чуть было не написала – одноклеточных), но таких понятных сериалов? Подростки, которым делать больше нечего, как про иностранную тюрьму думать? Работяги, блаженно растягивающиеся на диванах в редкие минуты ничегонеделанья? И т.д. При чем здесь российское кино? А тем более «сырье» для оного?..

Нелепо считать, что разделение кино на «другое» и «не другое» – искусственное. Согласна целиком и полностью: есть произведения хорошие и плохие, состоятельные и нет – и все. А называть кино «другим», «интеллектуальным», «авторским»… На какого дурака рассчитана эта смурь? На того, который прельстится намеком на собственную исключительность, купится на дешевый комплимент? Такие игрушки от лукавого сполна характеризуют апологетов «другого» кино. И, что особенно неприятно, безобидными не являются: фикция, претендующая на подлинность и правдивость, внедряемая в массовое сознание, способна его менять. Медленно, но верно. Что равносильно уходу (уводу?) от ценностей настоящих. А у нас и так с ними – напряженка.