Ника Саморазоблачительная

Инцидент (Собчак-­Миронов-­Хаматова), случившийся на вручении премии «Ника» – история настолько замечательная, что ее следовало бы придумать, не случись это в реальнос­ти. Тут замечательно практически все. Включая и то, что эту игру в «вопросы-­ответы» почему­-то назвали Скандалом.

Вручая премию актрисе Чулпан Хаматовой, актер Миронов поклялся перед ней в вечной любви, которой не помеха никакие «ублюдки». Грациозный эпитет относился к поклонникам Хаматовой и Миронова, интересовавшимся пару месяцев назад политическим кредо актрисы. Тут же вызов был принят светской львицей Ксенией Собчак, спросившей напрямик – стала бы Хаматова агитировать за Путина, не помогай тот опекаемому актрисой фонду «Подари жизнь»? Актриса ничего не ответила, зато нашлось два охотника до ответа львице – тот же Миронов и Гусман. Вот, если сжато, такая была мизансцена. Довольно кинематографичная. Здесь вообще главным были не слова, а – мимика и жесты, и то, что за ними неуклюже спряталось.

Начну с азбучных истин. Вопросы о политике на таком мероприятии не просто допустимы, но являются как бы вишенкой на торте. Поскольку «Нику» ее организаторы представляют сестрой (младшей, конечно) американского «Оскара», то надо соответствовать. Там вот так проявить интерес – в порядке вещей. Да, остроумием вопрос Собчак не блистал – ну так и наше кино по сравнению со штатовским не блещет. А как раз российскому кино этот пересыпанный заверениями в глубочайшем уважении, но вместе с тем простой как лопата вопрос был конгениален. И если вы, скажем, давно не смотрите отечественного кино и ничего о нем не знаете, то реакция его мэтров говорит сама за себя. Народный артист России Миронов завертелся как уж на сковороде, патриарх КВН Гусман вымученно зашутковал, глотая злость.

С чего бы? У меня просьба: посмотрите на ситуацию безотносительно оценок персоны, которую поддержала Хаматова. А лучше так: договоримся, что это безупречный политик, без малого святой человек. Но у некой гражданки С., которой (по недодумке, может быть) предоставили трибуну «Ники», возник личный интерес: почему этого святого человека поддержала актриса Х.? В ответ – агрессия на сцене, смятение народных артистов, выкрики из зала. Казалось бы, чего проще – ответить и крутить шарманку дальше. Но нет… Докрутим и мы эту ситуацию, но чуть позже, растянем удовольствие.

Два отступления. Про благотворительность. В цивилизованных странах не случайно принято, что она должна быть анонимной. Иначе благотворитель становится «священной коровой», у которой даже лепешки не пахнут. Короче, надеюсь, с этим все ясно: молоко – отдельно, лепешки – отдельно.

И про кино. В нашем российском случае сакрализация коровьих лепешек (не только о политических заявлениях речь) в случае актеров-­актрис получается в квадрате. Потому что актеры у нас – боги. Причем эти боги откуда­-то из греческой мифологии. Люди будут часами смаковать, кто, с кем и как из них божественно совокупляется, но стоит актеру начать говорить об устройстве Вселенной, воспитании детей или укладке асфальта – ему внимают как оракулу. Однажды застал того же Миронова, что­-то втолковывающего с экрана задушевным голосом. Ну ладно, готов принять как аксиому, что он гениален. Но на каком основании эта сущность, с весьма странной, как обнаружит внимательное вглядывание, личной жизнью учит здесь миллионы нравственности? Мне­то просто: я поклонником его таланта не являюсь, но посмотрел на маму, сидящую у телевизора – блин, а ведь работает же!

Это серьезный симптом. Ведь актер по своей природе дву-­ и многоличен, о чем написаны тома спецлитературы. Отсюда хорошо понятно, почему Актер Актерыч становился национальным авторитетом в советское время, когда процветал эзопов язык во всем, и особенно – в общественной жизни. Сегодня Актер Актерыч по­прежнему на коне просто потому, что никаких иных настоящих авторитетов в стране почти не появилось.

И вот на самой «Нике», то есть практически во время олимпийского пира, боги начинают мелочно сердиться. Сами не понимая, что их реакция адекватна только в одном случае – если они рассматривают кандидата в президенты как нечто априори негативное и неприличное (типа, почему вы поддержали аборты?). То есть мы тут все распустили хвосты, а какая­-то дура из «Дома­-2» напоминает о нашей лакейской роли! Порвать дуру. Выкрики из зала – это не желание защитить коллегу. О зависти актерской тоже тома литературы изданы. Это боль, выходящая из лакеев, чье подсознание дало о себе знать. Сочувствую нелакеям, такие ведь тоже были в зале. Понимаю Собчак: мне профессионально знакомо, как безобидный, но прямой вопрос, заданный в обстановке фальши и лицемерия, воспринимается как вызов, как провокация.

Автору провокации и заключительное слово: «Мы все сегодня, к сожалению, всегда оказываемся не к месту, не ко времени, не ко «двору». Но /…/ пока ты говоришь не то, что думаешь, слушаешь не то, во что веришь, и делаешь не то, что хочешь – все это время и живешь совсем не ты».