От рассвета до заката
Давным-давно, году так в 1965-м, Юго-Западный район Воронежа был совсем другим.
В тот год наша семья из пяти человек переехала в свою кооперативную квартиру на улице Домостроителей. Строился дом года два, и мы всей семьей принимали участие по выходным в чистке и обустройстве нового жилья. Квартирка маленькая, но была великим благом, так что даже слегка верилось обещанию Хрущева построить в СССР коммунизм к 80-му году.
Шестой класс школы №4 на бульваре Пионеров, а какая у класса была буква, уже не помню. Народу в школу набилась тьма, и учеба шла в три смены. В три! Так что и буквы были – то ли «Н», то ли «Р».
Неподалеку строилась школа №70, и через год она стала родной для моего младшего брата. А я остался в 4-й, но ни третьей смены, ни удивительных букв у классов потом уже не было.
ПРОДЛЕВАЯ ЖИЗНИ
Какая жизнь была у мальчишек без компьютера и смартфона? Да еще какая – и могу спорить, что намного интересней нынешней!
Если за окошком слышался стук мяча, окрестные мальчишки быстро собирались на этот звук. Футбол был одним из главных наших занятий, и особых полей для него не требовалось. Играли и во дворе, и на школьной площадке, и на соседних пустырях.
За строящейся 70-й школой – интернат, там было футбольное поле, и туда мы регулярно отправлялись играть. Ну как футбольное – практически без травы, зато с промоинами от ручьев. Нас любое устраивало.
А между интернатом и нашими домами, где сейчас сквер, – тоже что-то вроде пустыря и строительный склад, возле которого мы тоже частенько играли в футбол. Яростно, так что порой и до драки доходило, даже между друзьями. Но мальчишки быстро об этом забывали. Если мяч выживал, гоняли его до полной темноты, продлевая свою будущую жизнь на пенсии.
А еще был великий праздник – «Кожаный мяч». Футбольную команду мы составили из мальчишек трех соседних хрущевок на Домостроителей. Называлась команда «Алмаз». Правда, успехов мы не достигли, но готовились каждый раз по-взрослому.
Тогда с инвентарем спортивным было туго – не то что сейчас. Особенно с клюшками и мячами. Клюшки зимой мы сами делали из палок и буковых дощечек от ящиков, которые находили возле магазинов. И делали их много, потому что клюшки эти были не жильцы – хоть их гвоздями сколачивай, хоть шурупами, хоть клеем. А к конькам пристраивали для устойчивости задники. Из войлока старых валенок, например.
А летом чинили мячи – футбола в нашей жизни было много, и мячи не выдерживали. Я научился так сшивать их кожаные части толстыми капроновыми нитками, что место ремонта и найти-то было трудно. Даже спор однажды выиграл, что не найдут.
А еще сделал спецмайки для футбола. Изготовил на картонном листе трафарет с надписью Peruvian Panthers и изогнутой фигурой черной пантеры и нанес ее нитроэмалью на майки всем друзьям. Майки принесли нам хоть и местную, но славу: окрестные мальчишки кричали вслед: вон перуанские пантеры пошли!
Да и без мяча нам было чем заняться. Звонок в дверь – явление частое. И бабушка моя, надсмотрщица за выполнением мною уроков, кряхтя, шла к двери, а там – а Саша выйдет? Я спешил сообщить, что выйду, а бабушка бормотала, ковыляя мне навстречу: думаешь, человек какой…
А еще была вечная война со старухами с первых этажей, которые любили свои палисадники под окнами, а мячи, залетавшие туда, а порой и в окно, люто ненавидели. Как и шумные наши игры во дворе. Старушки были хитрые, часто жаловались родителям или плели интриги: подзывали кого-нибудь из мальчишек к своей лавочке и заводили беседу о том, какой он хороший, воспитанный мальчик, и какие у него родители порядочные да образованные, и зачем только он водится с этими вот обалдуями. В роли хороших оказывался каждый – как и отъявленных обалдуев, которые до добра не доведут и хорошему не научат.
Старухам устраивали страшную месть: противоположные квартиры их в подъезде связывали веревкой, звонили в обе двери и удирали, давясь от смеха. Месть такая, однако, была оперативно пресечена отцовскими ремешками.
НА КРАЮ ГОРОДА
Улица Домостроителей тогда была последней в Юго-Западном районе, и до строек на улице Маршака и кинотеатра «Дружба», не говоря уж о Героев Сибиряков, было еще далеко. Сразу за улицей нашей начинался пустырь, а на нем – военные склады, похожие на деревенские сараи. Разведать, что в них, мы побаивались; мало ли, еще подстрелят – военные же!
Теперь там районная администрация и еще много чего, но пусть хоть кто-то помнит, что на их месте мы когда-то жгли костры – мементо мори.
С другой стороны пустыря была лесистая индейская природа, в которой полно было мест для мальчишеских развлечений. А совсем в отдалении находилась техническая свалка, и ее мы тоже регулярно посещали в поисках чего-нибудь полезного для нашей насыщенной жизни. Далековато, но для вольных странников семь верст не крюк. К тому же это было похоже на поход – не только без взрослых, но и без их ведома. Иногда поход увенчивался редкостными находками.
А еще лазили по ближайшим новостройкам – по фундаментам или скелетам будущих квартир. Один из нас как-то неудачно спрыгнул с плит первого этажа на кучи песка в подвале и еле поднялся. Мы посмеивались, намекая, что он просто трусит прыгать, а он жаловался, что ногу подвернул. До самого вечера он ходил с нами, но больше не участвовал в лихих прыжках. А потом оказалось, что у него сломана нога, и он ходил на костылях, а мы выпрашивали у него эти костыли – каждому ж интересно попрыгать на них, поджимая одну ногу.
Ну какой современный мальчишка сможет гулять полдня на сломанной ноге?
Были и другие опасности – лазанье на крыши, например, по пожарной лестнице или через люк на верхнем этаже в подъезде. И демонстрация смелости у края крыши.
Были еще жмурки в подъездах. Потом, повзрослев, я ужасался бесстрашию сорванцов, повисавших на руках над лестничным проемом на третьем или даже на пятом этаже. Если б это увидели родители, они могли бы тут же упасть в обморок. И ведь ни разу никто не сорвался.
Или взрывпакеты. Добывали детали из магния в окрестностях аэропорта на Хользунова, напильником превращали их в порошок и смешивали с селитрой, паковали в сверток, поверху укладывали ряд спичек – вот и готов взрывпакет. Вечером бродили по району и взрывали их, пугая девчонок, а потом разбегались – адреналин! Как-то раз одному из нас показалось, что спички на «бикфордовом шнуре» потухли, и он не стал бросать пакет, а поднес к лицу посмотреть, увидел, что спички горят, и отшвырнул его – пакет оглушительно рванул прямо над нашими головами, и это была самая большая порция адреналина. А об опасности остаться без глаз мы как-то и не задумывались.
Тогда мы были бессмертными, а жизнь – полной чашей.
