Сальвадор Дали и мясо
Начало 80-х – самые сумерки застоя. Нечто как бы мрачное. Но время действует удивительным образом: все плохое тонет в Лете, а хорошее сохраняется. К тому же тогда и небо было голубее, и запахи ярче.
«ИНТУРИСТ» – ЗВУЧИТ ГОРДО
В те годы инженеров и наладчиков с воронежского завода «Процессор» в разных городах СССР ждали, как родных: компьютеры наши были сырыми (шибко быстро их делали – по велению Минэлектронпрома) и часто ломались. И мы сами порой выбирали, куда поехать в командировку: Москва, Ленинград, Киев, Рига, Тбилиси, Калининград, Сочи… Вся страна была перед нами. В Москве, например, нас селили в гостиницы «Белград», «Центральная» и «Пекин» на Горького.
Довелось однажды жить даже в гостинице только для больших начальников. Администратор нам сообщил, что не могут они поселить простых наладчиков, и требовали указать какие-нибудь важные должности. В конце концов меня записали так: «главный инженер города Воронежа», а напарника – «замдиректора горисполкома».
Могут ли при капитализме простые инженеры и наладчики жить в таких гостиницах? Да всей их зарплаты не хватит. И никогда мы уже не вернемся ни в «Белград», ни в «Асторию»…
И отовсюду мы везли домой горы снеди и подарков. Затариться нам помогали опекуны: в каждом большом городе у нас был свой человек, которому мы ремонтировали компьютеры в первую очередь, а он обеспечивал нам гостиницы, трансфер и советы. Иногда опекуны, имена которых я помню до сих пор, и сами чем-то нас баловали: доставали нам книги, например, или духи. Из Ленинграда я впервые в жизни привез жене французские духи «Диориссимо»; со временем это стало доброй традицией («Фиджи», «Кристиан Диор»). Из Киева, разумеется, всегда привозили настоящий торт «Киевский».
В последний день традиционных командировок в Москву у нас был отработанный маршрут: от Лубянки мы шли по Мясницкой на вокзал группой в три-четыре человека, заходя в каждый встречный магазин, и скупали все, чем могли порадовать свои семьи: колбасу, конфеты, пепси-колу, сушеные вьетнамские бананы, шоколадки, апельсины, кофе растворимый, венгерских мороженых кур, игрушки, китайских уток, даже мясо – ночь в поезде оно могло пережить безболезненно.
К вокзалу мы добирались тяжело груженными, обвешанными, как будущие «челноки», сумками-баулами, зато полными предвкушения радости детей и удовольствия жен.
Гостинцы доставались и соседям, и они всегда готовы были к ответным подаркам, но и без гостинцев были нам почти родственниками; ныне таких душевных соседей, которым спокойно оставляют ключ от квартиры, где какие-то деньги лежат, и которые всегда готовы присмотреть за детьми или перетащить мебель, не бывает.
ИСТОРИЯ ПОСЛЕ «АСТОРИИ»
В Ленинграде нас устраивали в гостиницы «Москва», «Астория» и т.п. Как раз после «Астории» мы с напарником и попали в совершенно позорную историю. Командировка получилась успешной, но весьма напряженной, и мы не успели затариться гостинцами для дома. Лишь в последний день судорожно заполнили по сумке замороженным мясом и едва успели в Пулково к своему рейсу. Сдали вещи в багаж, но случился облом: рейс наш откладывали «по техническим причинам».
Ждать пришлось долго. Мы ловили объявления по аэропорту, докупили в ручную кладь по шесть бутылочек пепси-колы, потом сходили пообедать в кафе по соседству, вернулись, и вскоре нас позвали на посадку. В самолете народ был измучен ожиданием; мужики ругали и погоду, и Аэрофлот, особенно негодовала молодая женщина с постоянно хнычущим младенцем.
Загудели двигатели, и перед взлетом стюардесса спросила: все ли забрали свой багаж с отмененного рейса? Это поразило нас с напарником. «А что, надо было забрать?!» – «Ну да, самолет же заменили». Похоже, это случилось, когда мы отходили пообедать.
Двигатели выключили, и Пулково принялось искать наш багаж. Нашли не сразу, и мы с напарником не поднимали глаз, чтоб нас не испепелили пострадавшие. А потом вдоль самолета покатили тележку с нашим багажом, и я эту картину вспомню и на смертном одре: на большой тележке, обитой цинком, лежали две жалкие, сморщенные, окровавленные сумки, под которыми растеклась грязно-розовая лужа.
Все, занавес.
ГЛАВНОЕ – НЕ В ШТАНАХ…
Мы тогда жили в знаменитой «Астории» – правда, с видом во двор, на мусорку. И ленинградский наш опекун предупредил: в универмаге «Юбилейный» завтра выбросят импортные джинсы. Но встать надо затемно, чтоб очередь занять.
Дежурная разбудила нас в полшестого, и через час мы были у «Юбилейного». Тьма, с Невы дул пронизывающий ветер; мы обошли универмаг – ни души. Кой черт нас подняли в такую рань?
А потом из телефонной будки неподалеку вышел мужик и спросил: «Вы за джинсами? Тогда записывайтесь». Нашими номерами стали 56 и 57. «А где народ?» – «Да рассосались все – разве можно простоять на таком ветру до открытия».
Мы зашли в какой-то подъезд и пытались дремать на подоконнике, периодически выходя на разведку. Наконец из служебного входа универмага вышли люди и стали расставлять столы и коробки с товаром. К тому времени в очереди стояло не меньше двухсот человек. Очередь была толстая, жалась к стенам универмага и сильно распухала к голове; там уже начали скандалить, кто и когда занимал и кого здесь не стояло. Появилась милиция и стала выдергивать из очереди тех, кто пытался пролезть вне списка.
В одном месте от стены отвалилось человек десять – их будто сжатой пружиной вытолкнуло, и отчаянные их попытки втиснуться обратно были безуспешны.
Торговля между тем началась, и по очереди загудело: сапоги, сапоги, сапоги…
Оказалось, «выбросили» не джинсы, а зимние финские сапоги по 90 рублей и осенние австрийские по 140.
Очередь уменьшилась, но не сильно. Почти все, кто стоял за джинсами, теперь стояли за сапогами. И мы стояли. Я переживал за размер – вдруг малы будут или велики. И вспоминал, как в Риге купил заячью шубку для сына и даже во сне радовался, что везу ему такую классную вещь, и представлял, как обрадуется жена. Но шубка оказалась ему мала, и ее пришлось продать.
Но в тот раз мне повезло, и сапоги оказались в самый раз. И вообще, все неприятности уходят, когда уже дома взбираешься с сумками на четвертый этаж своей хрущевки, а там тебя давно ждут, и сын уже раз десять спросил: «Когда папа приедет?»
Дверь распахивается, и наступает один из лучших эпизодов в жизни.
Ну, а к сапогам, пепси-коле и мясу – настоящие французские духи «Сальвадор Дали». Вишенкой на торте.
А что, приятно вспомнить.
