Газета,
которая объединяет

В городе-призраке

Каким вернувшиеся жители увидели освобожденный Воронеж
Рубрика: Социум№5 (2273) от
Автор: Владимир Размустов

Мы продолжаем проект «Народная память. Воронеж и воронежцы 1942-1943» (см. «Берег» от 6 июля 2018 г. №47). Проект живет, и воронежцы пополняют «банк данных» – воспоминаний свидетелей, участников и их родственников, в том числе в группе «ВКонтакте» https://vk.com/vrn_peoples_memory.

На этот раз специально для «Берега» семейными воспоминаниями делятся Виталий Субботин, Виктория Вырыпаева, Кирилл Рыбальченко и сам автор.

Виталий Субботин:

– Когда моя бабушка (по маме) Мария Андриановна Овчинникова вернулась из эвакуации с Урала, ей показалось, что города тут никогда и не было. Улицы загромождены битым кирпичом, панелями от домов, обломками деревьев, поврежденными машинами и другой техникой. В лабиринтах развалин с трудом находила тропинки, по которым можно продвигаться. Идешь и думаешь, вспоминала бабушка, не обвалится ли на тебя нависшая стена здания? Часто встречались трупы солдат: лица, шинели покрыты снегом, кирпичной пылью, копотью – не поймешь: наши ли погибшие воины или это вражеские пришельцы?

Виктория Вырыпаева:

– Мой отец Виктор Максимович Журавлев вспоминал, что они жили в домике по ул.Правды, 63 (совр. адрес). Их дом чудом уцелел, сюда и вернулись. И сразу в 1943 году им подселили саперов. Он и другие мальчишки ходили за ними хвостом – смотрели, как работают. В любом месте можно было нарваться на фашистский «сюрприз». Кинотеатр «Комсомолец» (сейчас филармония), магазин «Утюжок», кинотеатр «Спартак» – эти здания были напичканы минами.

После разминирования центра саперы уехали, но на городских окраинах осталось еще много мин. Отец с друзьями решили их искать и обезвреживать. Специального оборудования не было. Вспоминал, что на месте авторынка был лес, усеянный фашистскими «подарочками». Искать их тяжело было – песком присыпаны. Пацаны с помощью шомполов от винтовок их находили. Было им по 8-10 лет, и особого страха они не испытывали. 25 мая 1943 года на мине подорвался двоюродный брат отца – Боря.

После смерти Бориса пришлось рассказать взрослым, чем занимались, пока те на работе. У матерей случился шок, ругали, конечно, сильно. Мальчишки давали обещания, но снова отправлялись на поиски мин. Подорвались еще несколько пацанов. Уцелевшие дружили потом всю жизнь, сейчас из «добровольческого» отряда детей-саперов в живых остался только отец…

Кирилл Рыбальченко:

– После освобождения Воронежа, весной 1943 года, моя бабушка Матвеева Лидия Игнатьевна с семьей вернулась в город из эвакуации. У всех был огромный эмоциональный подъем. Очень хотелось восстановить свое жилье, очистить улицы, скверы от следов войны, пребывания немцев.

Поэтому, когда в городе появились объявления, приглашающие принять участие в работах по расчистке Кольцовского сквера, превращенного немцами в кладбище, от останков немецких солдат, бабушка и многие другие согласились, не раздумывая. Народа собралось много, в основном женщины и подростки.

Из инструментов раздали вилы, лопаты, носилки, а также марлю, чтобы немного защититься от запаха. Раскапывали могилы, останки немцев вилами перекладывали на носилки и относили в кузова грузовиков. Загруженные автомобили уезжали. Куда – никто не интересовался. Ненависть к немцам была такой, что заслоняла весь ужас этой работы, интерес к дальнейшей судьбе останков…

Владимир Размустов:

– Когда немцы входили в город, моя мама, Размустова Зинаида Ивановна, со школой была на сельхозработах в колхозе под Воронежем. И всех детей, как оставшихся без родителей, эвакуировали на Урал, на оборонный завод. Так в 14 лет она стала токарем и в ночную смену вытачивала детали для мин, снарядов. А вот что она рассказывала мне о своем возвращении в Воронеж.

«Каким мы увидели город в том далеком августе 1943-го? Хорошо все помню и вижу, как кадры фильма. Мы – это я, моя подруга Маруся и дядя Вася, рабочий, которого послал папа, чтобы привести меня домой. Ведь для родителей мы были детьми, а для государства – военнообязанными. Добирались 18 дней на разных поездах. Поезда ходили только до станции Отрожка, и мы пешком, доев последний огурец, дошли до города. Шли по проспекту Революции. Было страшно и больно смотреть вокруг. Город в руинах. Вместо зданий – горы кирпичей. У уцелевших зданий стены без окон и внутри ничего. Сохранились стены зданий красного корпуса ВГУ, гостиницы «Бристоль», «Утюжка», драмтеатра, здание напротив Кольцовского сквера. Сам сквер был весь изрыт после того, как раскопали могилы немецких солдат. Здание обкома взорвано.

На улицах очень мало прохожих. Город пустой.

Наконец дошла до своей Ремесленной горы, до своего дома, где родилась. В доме были разрушены две комнаты, которые папа восстанавливал, а я ему помогала. В сентябре пошли в школу».