Живое присутствие города

Этого мастера уже нет в живых, и давно: Василия Васильевича Белопольского не стало в 1980-м. И, как отмечалось на открытии выставки его работ, развернувшейся на днях в зале на Кирова, при жизни художник не слышал тех оценок своего творчества, на которые теперь не скупятся ни коллеги, ни искусствоведы, ни зрители: мастерство и профессионализм Белопольского, равно как и сам подход к делу, признаны образцом служения искусству. Высокому.

Голос против канонов

Для воронежца – может, в первую очередь – значимо и даже бесценно то обстоятельство, что инструментарий Василия Белопольского запечатлел Воронеж, которого больше нет. По меткому замечанию искусствоведа Тамары Дьяковой, по его работам «легко воссоздается живое присутствие города на протяжении нескольких десятилетий XX века». Низкоэтажная, непривычно камерная улица Пушкинская, которую еще не оккупировали автомобили. Утопающие в листве крыши частного сектора на крутосклоне у реки. Пышущая живописной экспрессией площадь Ленина с бессмертным силуэтом вождя. Почти девственные кущи тогдашнего парка культуры и отдыха… В том же визуальном ряду – прелестные пейзажи Подворонежья: неброские, сочные, подробные в плане не объемов и линий, но – настроенческих извивов и тонкостей палитры. Какой уж тут соцреализм…

Про Белопольского, родившегося в далеком 1912-м, не скажешь «не совпал со временем». Он, не исключено, и в наши дни, и в иные другие оставался бы творческой одиночкой – и вовсе не потому, что бунтовал (или бунтовал бы) против системы, перечеркивая пресловутую линию партии. Просто творцы с ярко выраженным собственным почерком, который всегда и всеми воспринимается как Голос, неизбежно оказываются вне потока. Для истории такая ситуация – безусловная ценность, для человека, ситуацию эту обеспечившего – увы: сильных мира сего Голос, не перепевающий общепринятые эстетические каноны, как правило, изрядно раздражает. Ведь для выхода «из ряда вон» достаточно не противостоять идеологии, а всего-навсего не нагружать ею свои работы.

Во всей полноте

Однако если художник – от Бога (а наш случай – самый тот), никакие жизненные обстоятельства не затмят свет и тепло, излучаемые его произведениями. При надобности назвать творчество Белопольского одним словом я бы выбрала эпитет «человечное»: впечатляется автор состоянием природы, любуется неидеальным (с точки зрения, опять же, общепринятых параметров) лицом модели, воспроизводит со своим, остро прочувствованным отношением уголок родного Воронежа – везде и всегда он ваш отзывчивый и пристрастный собеседник, душевный сопереживатель. А в какой-то мере – ненавязчивый учитель: способен показать, выделить живописным средством тот нюанс, который и придает изображению ощутимое очарование, делает его, в утилитарном смысле слова, уникальным.

Выставка на Кирова, составленная из экспонатов областного художественного музея имени И.Н. Крамского и частных собраний, посвящена 105-летию со дня рождения Василия Васильевича. А появилась она благодаря фонду «Художники Воронежа», основатель и руководитель которого Александр Бубнов не впервые «вытаскивает из небытия» имя воронежского классика: нынешний проект для фонда – уже восьмой по счету. И ценен он не только тем, что демонстрирует во всей возможной полноте творчество того или иного автора – к открытиям выставок обычно приурочены презентации красочных альбомов-каталогов, где помимо фоторепродукций содержатся интересные текстовые материалы.

Мало говорил, много слушал

Выставка, о которой речь, – не исключение: внушительный том «Живописные мгновения», знакомящий с непростой биографией Василия Белопольского, привлекает также публикациями воспоминаний о нем родных и близких. Вкупе с видеорядом (экспозиция предлагает не только труды мэтра, но и раритетные фотографии из личного архива семьи Белопольских) такие свидетельства «из первых уст» помогают придать образу художника полноту и цельность.

«У него были очень умные глаза, – вспоминает писатель Юрий Гончаров. – Мало говорил, много слушал. Создавалось впечатление, что он внутренне готовится к тому, чтобы произнести что-то вслух. Говорил нескладно, но интересно. Ходил в яркой желтой блузе. Есть его портрет в этой самой блузе, написанный Хорошиловым. Это очень точный портрет».

Профессор Алла Ботникова, лично знавшая Белопольского, призналась, что не узнает его на автопортретах – без фирменной мягкой улыбки и проницательных глаз-буравчиков. Это что касается внешности.

– А как художнику, думаю, Василию Васильевичу подойдет платоновское определение «житель родного города», – продолжала Алла Борисовна. – Однажды он съездил в Крым – и ни одной работы оттуда не привез! Казалось бы, красоты Крыма не могут не привлечь художника, а вот его не привлекли! Зато Воронеж он писал всяким: весенним, осенним, зимним… Причем рисовал Василий Васильевич родной город, не приукрашивая его. И вместе с тем этот город – теплый. Он естественный, натуральный. Если люди захотят узнать, как развивался послевоенный Воронеж, каким он был в пятидесятые-шестидесятые годы – пусть посмотрят картины Белопольского.