Мело, мело по всей Земле…

Иных премьер нынешней осени посмотреть не удалось, поэтому театральный сезон 2015-16 начался для меня с пушкинской «Метели» – одноименный спектакль по пьесе Василия Сигарева представил на зрительский суд Воронежский академический театр драмы им. А.В. Кольцова. Начался (сезон имею в виду) счастливо; о «Метели» хочется дискутировать (потому как – есть о чем), а еще больше – думать. Вернее, даже не столько думать, сколько длить самоощущение от того, что побывал внутри этой вполне себе жизненной сказки – с многочисленными ее аллюзиями, узнаваемостью душевных треволнений и надежд, музыкальностью, поэтичностью.

Не пятится назад

Режиссер Никита Рак, осуществивший постановку на малой сцене, уже приучил воронежского зрителя к своему, скажем так, творческому методу. Нешаблонному; этот молодой еще человек – действительно творец, без скидок. Обладает живым умом, эрудицией, чувствами меры и художественности (не только театральной), желанием (смелостью?) изобретать новую реальность на всем известной классической основе. Пожалуй, в «Метели», достаточно изощренно «обработанной» Сигаревым и интерпретированной Раком, все эти слагаемые сработали максимально эффективно. Разве что чувство меры чуть подотстало от прочих «единиц». Не станем, впрочем, забегать вперед, да и главное – не это.

Итак, Александр Сергеевич – со своей «Метелью». Сюжет – настолько же бытовой, насколько фантастический: влюб­ленная барышня в метельном памороке обручилась не с тем, кого ждала у алтаря. Но хеппи-энд неизбежен: в конце концов провидение распоряжается таким образом, что каждый из героев оказывается «в нужное время в нужном месте». А на пути к счастью – события, полные драматизма, скрещенья судеб (вот почему Пастернак «пробрался» в заголовок!), «накаленные» жизненные перипетии. Пушкин? Он! Никита Рак? И он – тоже…

Я абсолютно солидарна с режиссером и драматургом в стремлении объединить классику и современность. При безоговорочном уважении к тексту оригинала, мне не кажется интересным изложить его на сцене один к одному – и финита. Наверное, если бы, следуя этой формуле, собрались на площадке гении типа Янковского и Леонова (которые – сами по себе спектакль, от коего глаз не оторвешь) – шедевр вышел бы в любом случае. Но мы оперируем категориями действительности, а она идеализма не признает. К тому ж сам Пушкин, живи он в наши дни, с его любознательностью и жаждой новизны вряд ли ограничился бы архаикой «того» времени…

С Татьяной и Светланой

Это я к тому, что, на мой взгляд, оригинальный текст повести удачно дополнен колоритными «включениями». Органичными и ситуации, и стилистике, и визуальному ряду. Какие ассоциации первым делом возникают у нормального человека при упоминании имени Пушкина? Правильно: Татьяна с ее письмом Онегину и «три девицы под окном». И то, и другое в спектакле наличествует: Татьяна (эфирное «тело» которой одновременно принадлежит и Светлане Жуковского – а ведь именно у своего учителя позаимствовал эпиграф к «Метели» Александр Сергеевич) – символ, лирическое усиление образа главной героини. А девицы в кокошниках, открывающие спектакль, появляются на сцене в образе жутковатых непроницаемых мойр, с первых «тактов» постановки заявляя о том, что зритель будет иметь дело с фатумом. Эти роковые фурии неотрывно следят за действом, временами как бы останавливая его, расставляя акценты и вопросительные-восклицательные знаки. Позой, мимикой, ладонью над головой персонажа: без слов, но от души…

Очень понравилось музыкальное оформление спектакля, для которого использованы современные мелодии. В моменты пикового, заостренного драматизма, неожиданно заземляя его, звучит интонационно чистая песня Марии Чайковской про муху, гладящую свои лапки – и такую щемящую проникновенность, такой непосредственный, человеческий взгляд на этот мир, полный страстей, сообщает спектаклю сия простецкая вещица, что сопереживание героям усиливается многократно.

Всему есть предел

Результативны в плане этого сопереживания и актерские работы – многие. Особенно хороша Мария Щербакова, сыгравшая Марию Гавриловну: просто умница! Актерам старшего поколения – тоже одни комплименты: они «без брызг» вошли в стилистику, предложенную Никитой Раком. Который, в обход серьеза «метельной» ситуации, рассмотрел ее без «мудрой» гримасы на лице; режиссерский посыл настолько же романтичен, насколько и ироничен. А чтобы и зрители в этой романтике-иронии максимально раскрепостились и чувствовали полную сопричастность к происходящему, режиссер рассадил их – частично – прямо на сцене. Почти в стихийном порядке: метель – она и есть метель, «во все пределы»…

Теперь о том, что слегка напрягло. Если коротко – по ходу спектакля режиссер малость заигрался. И его плюсы превратились в его же минусы – незначительные на общем добротном фоне, но… лучше бы их не было вовсе. Трюкачества в спектакле – все-таки с перебором; понятно желание молодого мастера сочинять еще и еще (и оно, в идеале, похвально), однако всему есть предел. И маслом кашу испортить можно; баланс специй и основного блюда соблюдать необходимо. В частности, пластические изыски – когда, к примеру, Маша пытается станцевать нечто эротическое – обязательными не выглядят. Они, напротив, обеспечивают спектаклю пробуксовку. Из-за подобных моментов возникает некоторая затянутость второй части постановки; когда режиссер выбирает ритмически четкую линию, предполагающую взлеты от суперминора до супермажора, на постной ноте «заклиниваться» не стоит. Зритель тут же отомстит: его внимание теряется. Правда, не надолго.

В целом, однако, Никите Раку и его команде – высший балл за «Метель»: яркая работа получилась. На мой вкус – лучшая из тех, что поставил в нашей драме этот талантливый, ищущий режиссер.

Прямая речь

«Пушкина нельзя загонять в рамки архаичности, – уверен Никита Рак. – Он живой, пульсирующий. И сегодня Пушкин, которому всегда нужно было взмыть на гребень волны, делал бы рок-н-ролл. Потому что хотел быть услышанным, хотел широты жеста».