«Живая история» в Козино

Я проведал бывшего Генерального прокурора СССР Сухарева 11 мая в селе Козино в Подмосковье, где он жил. Поводом послужил выход в серии «Замечательные люди Воронежского края» моей книги «Александр Сухарев». Александр Яковлевич встретил меня на дороге. Он опирался на палочку.

– У меня воспалилось правое плечо, – извинялся он. – А левая рука больная еще с фронта. И вот не пойму, какой рукой надо действовать.

Мы прошли во двор коттеджа, удалились за яблони к навесу.

– Вот мой лежак, – Александр Яковлевич показал на кушетку под навесом.

Сел, отставил палочку в сторону. Я подарил ему книгу «Александр Сухарев». Он долго ее листал, рассматривал фотографии, благодарил.

Заговорил о 70-летии со Дня Победы:

– Я был на параде. Потом на приеме. Встретил Нурсултана. Я его знал. Он рядом с Путиным сидел. И южнокореец был, который теперь Генеральным секретарем ООН…

– Пан Ги Мун… – понял я. – А какие у вас ощущения были от того, что вы увидели на параде?

– Первое. С точки зрения мощи нашей – самые высочайшие ощущения. В том смысле, что Россия не просто «ля-ля-ля», а что она наконец начала подниматься на ноги и обладает довольно солидной мощью. Готова защитить себя, несмотря на всякие козни.

Второе: я увидел радостные лица россиян. На лицах была гордость. И эта гордость появилась, наконец-то благодаря мудрой, стойкой позиции нашего президента Путина, когда он решился на прием сердобольной Россией Севастополя и Крыма. Это был гигантский шаг. Мы бы раньше никогда не получили ничего. Был схвачен замечательный момент.

Третье. Я увидел, как, несмотря на всякие санкции, козни со стороны Америки и европейских структур, к нам потянулись новые лидеры, и уже проверенные. Я имею в виду Китай, Индию, латино­американские страны и все, что касается БРИКС. Это большое событие, которое нашло олицетворение именно в День Победы.

 И четвертое – самое главное: наконец-то многие, кто поклонился нашей Победе, отметили, что это самая длинная пауза. Это не только Победа. Это пауза мирная. Семьдесят лет мира. Раньше было десять, максимум пятнадцать лет между мировыми пожарами. А тут семьдесят лет мы живем под ясным небом. Это великое достижение и оно завоевано как раз нашим Советским Союзом.

Наши политические лидеры продумали все, я в это верю. И говорят: да, техника вся новая. Но мы, как и раньше, открыты. Если раньше, когда мы были за так называемым «железным занавесом», и не кто-нибудь, а именно Сталин открыл этот занавес. Он сказал: «Нет, господин Черчилль, мы с вами не согласны. Вы электрический стул заготовили для бандитов, Гитлера и так далее».

Я понял: Сухарев говорит о Нюрнбергском процессе.

Сухарев продолжал:

– «А мы говорим: нет. Нужно, чтобы этот процесс был открытый. Подсудный всему миру. Чтобы все увидели эту мерзкую физиономию фашизма. Открыто, честно». Вот мы и хотим сказать: и сегодня мы предлагаем ту же линию открытости, честности, и если у вас, господин Сухарев, сомнения есть: не украдут ли часть секретов, то мы поступаемся этим, говоря о нашей технике. Да, это новейшая техника, но мы открыто об этом говорим. И не собираемся никого запугивать. Мы говорим: у нас есть все необходимое для защиты наших рубежей, нашей родной России.

Он говорил горячо. Ему многое было не по душе.

– Для тебя скажу: заходит ко мне в кабинет один чин, смотрит – портреты: Сталин, маршалы, генералы армии. «Как это понимать, Александр Яковлевич?» А я: «Очень просто. Это наш руководитель. Генералиссимус. Это полководцы. Вот так и понимайте». А про себя думаю: что же ты несешь? Сам копейки в сравнении с ними не стоишь. Я-то прошел огни и воды, и мне еще тут выговаривают!..

Я вспомнил, как отзывался о Сталине Егор Исаев, избегая однобокой оценки его жизни. 

 – Вы чувствовали, что у Сталина особый выбор судьбы?

– Я не только чувствовал! Первый раз я почувствовал, когда на Сталина лили всю эту грязь. Если он такой паршивый, такой-сякой, зачем же он вводит ордена Суворова, Кутузова, Нахимова, Ушакова? Он, будучи ортодоксальным коммунистом, вводит ордена людей, которые верили в Бога. Я про себя подумал, а я уже имел два ордена: мне бы такой. И я тогда заколебался. А когда мы столкнулись с Гитлером в Сталинграде, я подумал: мы погоним Гитлера. А сколько техники в тыл отправили. Без Сталина бы ничего не сделали. А почему так вел себя Сталин? Мы же единственная страна социалистическая, вокруг противники. Так и с бдительностью. Сталин дает директиву: быть бдительными. Она попадает областному начальнику. А тот перегибать. Отлавливали кого ни попадя. До того доотлавливались, что меня схватили…

Я знал случай, когда школьник Саша Сухарев за неосторожное высказывание о портрете Клима Ворошилова угодил в подвал Землянского НКВД и его чудом спасли.

Я знал, что Сухарев в серии «Полководцы Великой Отечественной» издал книги о маршалах Рокоссовском, Толбухине, генерале армии Черняховском, адмирале флота Кузнецове.

– Александр Яковлевич, вы издали книги о полководцах. Какие еще в планах имена?

– Я бы хотел издать книгу о командующем 65-й Армии. Он с Ярославской области. А там было три полководца с этого пятачка Ярославщины. А именно: Толбухин, маршал. Мерецков, маршал. И командующий 65-й армии, генерал армии Батов. Почему? Он – неординарная личность, даже на фоне других полководцев. Он участник войны в Испании. Он получил имя там Фриц Пауль. Я его лично знал. Он не просто был командующим, он служил у Рокоссовского. Рокоссовский именно ему поручил расчленение немецких войск под Сталинградом. Это был Донской фронт. А после Сталинграда они вышли на Курскую дугу.

Наш разговор продолжался долго, а напоследок я спросил:

– Что такое «Бессмертный полк» для вас?

– Это явление политического свойства, имеющее цель объединить общество, – по полочкам раскладывал ответ Александр Яковлевич. – Независимо от идеологии, личного отношения к тем или иным событиям. Объединить, объединить. Это нормальное явление. Теперь, когда мы испытали все, стали рыночные, капиталистические, а, оказывается, не в этом суть. Это дополнительный импульс к объединению.

– Александр Яковлевич, держитесь! Нам такие, как вы, очень нужны…