Мир спасут любовь и труд

О встрече с Серафимой Амвросиевной Корыстиной мы договорились по телефону. На звонок ответил бодрый, молодой голос. «Внучка», – подумала я, но ошиблась. Это была сама 95-летняя Серафима Амвросиевна – ветеран Великой Оте­чественной войны, лейтенант медицинской службы, хирург-стоматолог с большим стажем.

На фронт – добровольцем

– Я – кубанская казачка, – с гордостью сообщает Серафима Амвросиевна. – В семье нас было шестеро детей. Отец воспитывал в строгости и трудолюбии. Мы даже не смели фигу скрутить: отец увидит – побьет. Кубанские казаки – великие труженики. Если пустует земля – у казака сердце болит… Закончила 10 класс в городе Славянске Краснодарского края. В процессе учебы сменила 5 школ, поэтому училась слабовато. Но всегда мечтала стать врачом. Пройти по конкурсу в медицинский институт шансов было мало. Помог случай: как-то в газете прочитала, что в зубоврачебную школу принимают без экзаменов. Не задумываясь, пошла. Училась с увлечением и одновременно работала. Окончила учебу в 1942 году.

Когда началась война, Серафиме был 21 год. Она уже работала зубным врачом в поликлинике родной станицы Полтавская. Враг напирал, а через станицу проходили отступающие войска Советской армии. В опустевшую поликлинику в момент, когда Серафима собирала разбросанный инструмент, вбежал встревоженный мужчина. Им оказался врач-терапевт, неудачно удаливший больной зуб командиру батальона. Он искал хирурга, который закончил бы операцию. Серафима, проработавшая в поликлинике всего несколько месяцев, не испугалась. Руки дрожали от волнения, но девушка с легкостью справилась с задачей. И Серафиму пригласили работать в медико-санитарный батальон 395-й Таманской Краснознаменной ордена Суворова шахтерской стрелковой дивизии 2 степени. Так девушка попала добровольцем на фронт.

Медико-санитарный батальон неотступно следовал за воинским формированием, спасая раненых, поступавших с передовой. Шутливое название «непромокаемая» 395-я Таманская дивизия получила из-за того, что долгое время держала оборону в плавнях, где была сильная влажность, комары. Многие бойцы и медперсонал переболели малярией, но не сдались, выдержали.

От операций до похоронок

Дивизия отступала с тяжелыми боями и серьезными потерями. Оставили Адыгею, станицу Садовую. На Шаумянском перевале задержались на долгие 9 месяцев – шли напряженные бои за Туапсе и подступ к морю. Медицинский персонал валился с ног от усталости. Принимали по 400 раненых бойцов в сутки. «Наш передвижной госпиталь разместился на поляне, расположенной в котловане, – вспоминает Серафима Амвросиевна. – Разбили две палатки: одна – операционная и перевязочная, вторая – для раненых. Палатки отапливались дровами, которые промокали и сильно дымили, тепла же давали мало. Раненых после операции клали на подстилку из папоротника. Укрыть их было нечем. К осени задождило и похолодало. Снабжение было плохое. Вокруг – бездорожье. Бензин вскоре закончился, лошади от голода и холода стали погибать одна за другой. Мы жили на «подножном» корме: собирали орехи, ягоды, лесные яблоки, груши. Совсем плохо стало, когда выпал снег. Стали питаться перловкой, пшеном и кукурузой. Ощущение холода и голода не покидало ни на минуту. Сапоги были полны воды, а портянки сушили теплом своего тела».

В медсанбат раненых бойцов доставляли на носилках. После переправляли на тягачах до шоссе, а оттуда – в госпиталь Туапсе. Много бойцов погибло в те дни.

«Помню, лежит на операционном столе майор и умоляет спасти, – продолжала Серафима Амвросиевна. – Ему ампутировали обе ноги. После операции положили на папоротниковую подстилку, насквозь пропитанную водой. В таких условиях шансов выжить было очень мало. В Крыму у него остались жена и три сына. Помню, когда писала домой похоронку, в его документах нашла семейное фото: симпатичная молодая женщина и три мальчугана. Я долго плакала… В мои обязанности поначалу входило дежурство и уход за ранеными, написание и отправка ужасных извещений – похоронок. В дальнейшем я работала оперирующим хирургом: ассистировала и делала самостоятельные операции на брюшной полости, ампутировала конечности, делала лампасные разрезы (профилактика гангрены), зашивала пневмоторакс. Я была очень смелая. Еще в финскую войну приезжала в госпиталь на стажировку. И только в Германии несколько месяцев выпало поработать по своей специальности».

Яичница с салом

– А что происходило, когда немцы начали отступать?

– 395-я дивизия с боями вытесняла врага, медсанбат следовал за ней. Наш путь пролегал мимо станицы Федоровской, где учительствовала моя сестра. С начала войны они с мамой не знали, где я, и молили Бога о встрече. По пути нас сильно бомбили, но я с тремя подругами все-таки зашла в станицу повидаться с родными. Впервые за долгие девять месяцев появилась возможность досыта поесть, помыться, постирать и высушить одежду и обувь. Вкус той яичницы с салом я помню и сейчас. Всю ночь мама с сестрой охраняли наш сон. А утром мы снова отправились вслед за нашей дивизией, которая на два месяца остановилась в станице Троицкая на доформирование.

От Троицкой и до самой Тамани дивизия уверенно гнала немца, освобождая населенные пункты. Из Тамани 395-ю, а с ней и медсанбат должны были переправить в Керчь. Предстояло опасное мероприятие, так как Керченский пролив постоянно бомбили немцы. Но неожиданно пришел приказ о переброске дивизии на 1-й Украинский фронт. Пока ехали, немцы разбомбили нашу кухню. Путь пролегал через объятый дымом и огнем Киев. Немец драпал, а мы освобождали украинские города один за другим: Бердичев, Житомир, Львов, Ивано-Франковск. Изнемогая от усталости, дошли до Польши. В тяжелых боях одержали победу на Сандомирском плацдарме. Взяли Сандомир, Краков. До­шли до Одера.

– А как передвигались по Германии?

– На трофейных «Студебеккерах». Проехали города Зарау, Заган, Тангау, Штейнау. Многие из них оказались совершенно безлюдными. Был май. Спасаясь от жары, мы покрыли головы марлевыми косынками. «Девчата, снимите белые косынки! Вы же победители!» – настаивал наш комбат Федя.

Свадьба в конце войны

В Штейнау мы встретились с американцами, они угощали нас шоколадом и фотографировали. Всего 50 км не дошли мы до Берлина. Остановилась я в доме немецкой женщины. Здесь и начала принимать больных своего профиля. Немецкая фрау держала 5 коров и была отменной хозяйкой: повсюду – идеальная чистота. В подвале на полочках немка хранила домашние консервы – мясные, фруктовые, овощные. Она кормила нас. А мы делились с ней хлебом. Через переводчика она поведала мне один из мудрых советов: «Хорошая хозяйка – та, у которой чистые окна». Я запомнила это на всю жизнь, содержала окна в идеальном порядке.

В одном из немецких городов мы с подругами расположились на ночлег в пустом доме. В поисках постельного белья в шкафу обнаружили огромное количество красивой женской одежды и обуви. Не смогли удержаться, чтобы не примерить такую красоту – нарядившись, танцевали под звуки старого патефона. Это была хорошая психологическая разрядка после длительных переживаний, потерь, физических и душевных страданий.

Известие о победе застало нас под Берлином. Все были в невероятной эйфории! Стреляли в воздух, подбрасывали друг друга, обнимались, целовались, поздравляли с Победой! Наш комбат Федя обещал нам показать Берлин, но пришел приказ возвращаться, и мы двинулись домой.

– А каким запомнился образ врага?

– На подступах к Берлину меня попросили сделать перевязку раненым немецким военнопленным. Я добросовестно выполнила долг врача, оказала медицинскую помощь. Все немцы благодарили меня, говорили: «Гуд, гуд!» И только один после перевязки гневно пнул ногой мой лоток с инструментами.

– Что расскажете про отношение к женщине на войне?

– Между бойцами дивизии и женщинами медсанбата отношения складывались по-разному. За 4 года совместной службы мы очень сблизились, хорошо узнали друг друга. Было место и дружбе, и любви. Сложились крепкие пары. Все девушки медсанбата вышли замуж за своих избранников из дивизии. Вышла замуж и я. Его звали Лев Николаевич Корыстин, офицер артиллерийского полка. Мы поженились в конце войны.

Из Львова – в Воронеж

– Как для вашей семьи началось мирное время?

– Демобилизовавшись, мы приехали во Львов, где прожили 10 лет. Там у нас появились на свет трое детей. Чтобы получить работу, пришлось пройти курсы повышения квалификации в Львовском медицинском университете. Отношение населения к нам было в основном негативным. Воспринимали нас, как оккупантов. Так однажды назвала меня санитарка, работавшая со мной. На что я ей ответила: «Если бы мы были оккупантами, твоя дочь не училась бы сейчас в университете, а мыла вместе с тобой полы»… Во Львове у нас была большая уютная квартира. Мы с мужем работали: я – лечила, он – преподавал. Дети подрастали. В 1956 году мы были вынуждены покинуть Львов и переехать на родину Льва Николаевича, в Воронеж, так как ему поставили условие – преподаешь на украинском языке или увольняешься». В Воронеже я устроилась стоматологом в 15-ю городскую поликлинику, где проработала более 30 лет.

– Что, Серафима Амвросиевна, помогло выжить в трудные годы войны и после демобилизации?

– Труд и любовь. Я всю жизнь трудилась и всех любила, стремилась помочь родственникам, друзьям.

– А что бы вы пожелали молодому поколению?

– Чтобы не было войны. Побольше любви, ибо любовь спасет мир.