Газета,
которая объединяет

Он вышел на подмостки

Воронежцам показывают творчество знаменитого сценографа
Рубрика: Культура№ 65 (1780) от
Автор: Оксана Мишина

Еще одна выставка, открывшаяся в столице Черноземья в дни Платоновского фестиваля, продолжает радовать горожан: в выставочном зале на Кирова в срок до 29 июня можно изучить «Избранное» Давида Боровского – выдающегося театрального художника, еще при жизни ставшего классиком не только отечественного, но и мирового театра.

Эскизы костюмов и макеты спектаклей, оформленных знаменитым сценографом, составили итоговую экспозицию. Все ее экспонаты – принадлежность мемориального музея «Мастерская Давида Боровского», созданного после смерти художника по инициативе Государственного театрального музея имени Бахрушина при участии сына мастера.

Как поссорились Юрий Петрович с Давидом Львовичем

Условно выставку поделили на пять «равноправных» частей. У каждой – свое название (в разные годы самостоятельные выставки с такими «именами» были представлены в Мастерской Боровского). И свое, скажем так, предназначение. «Начало» знакомит зрителя с опытом первых постановок Боровского, «Король Лир» показывает материал к одноименному спектаклю Театра Европы, «Боровский в опере» сообщает о работе мэтра над операми, «Избранное» подытоживает творческий путь художника, «Золотой век Таганки» рассказывает о постановках означенного театра.

«Таганка» – главный театр Боровского, там он прослужил 30 лет. Многие яркие спектакли Юрия Любимова, сделанные в соавторстве с талантливым художником, вошли в золотой фонд российского театрального искусства. Сценографические разработки мастера славились точностью и тщательностью передачи режиссерского замысла, что не отменяло его, этого замысла, творческого осмысления: Боровский – это всегда стильно, детально, умно, интеллигентно. Принцип минимализма, которым отмечена авторская манера Давида Львовича, замечательным образом сочетался с его завидным общим культурным уровнем, эрудицией. Отсюда – настоящие сценографические перлы, которые можно оценить на Кирова.

В сложном театральном деле специалист калибра Боровского – большущая редкость. Потому неудивительно, что талант Давида Львовича привлек к нему внимание таких маститых режиссеров, как Олег Ефремов, Георгий Товстоногов, Адольф Шапиро, Лев Додин, Валерий Фокин, Леонид Хейфец. С Боровским, по воспоминаниям коллег, хотели работать многие. Но ревнивый Любимов желанием делиться творческим ресурсом «Таганки» не горел – не разрешал своему сценографу отлучки «на сторону». На этой почве худрук и сценограф даже поссорились, следствием чего стало заявление Боровского об уходе из театра.

От земли до неба

В первом – прижизненном – издании мемуарной книги Боровского «Убегающее пространство» (содержащей, кроме всего прочего, документы, касаемые театрального служения) текст этого знакового «сочинения» отсутствует. Автор так решил. Он считал, что помнить, а тем паче тиражировать надо только хорошее. Однако во втором издании, презентованном на открытии воронежской выставки, заявление присутствует; издатели рассудили, что без этой вехи творческой биографии мастера она останется неполной.

Надо сказать, к организации персональных выставок сам Боровский относился без энтузиазма. Как предчувствовал, провидел судьбу: именно при подготовке к одной из таких выставок он умер от инфаркта – 6 апреля 2006-го, в столице Колумбии Боготе. В этом году, 2 июля, Давиду Львовичу исполнилось бы 80...

А впервые на театральной афише его имя появилось более чем полвека назад – в 1956 году. Боровский дебютировал в Киевском театре имени Леси Украинки – постановкой «Ложь на длинных ногах».

– В этом театре, где вышли и первый, и последний из оформленных Боровским спектаклей и где был создан музей мастера, работали в ту пору ученики Мейерхольда, – рассказала заведующая мемориальным музеем-мастерской Нинель Исмаилова. –14-летний Боровский пришел туда размешивать краски. И там же сложилось его художественное мировоззрение, отличавшееся пристрастием к предмету и фактуре при стремлении передать надбытовое значение «заземленных» вещей.

Ответственность перед людьми

В чем это выражалось? К примеру, для оперного «Евгения Онегина» в Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко художник предложил использовать двуцветные колонны. В сцене дуэли они, поворачиваясь и слегка наклоняясь, превращались из белых в черные. Эффектно, функционально, образно, метафорично…

– Эта находка в какой-то степени задала тон всей постановке, скорректировала режиссерскую мысль, – продолжила Исмаилова. – Не много найдется художников, которые понимали бы ответственность человека перед людьми в такой полноте, как Боровский. Для него в искусстве мерилом всего являлся человек. Отсюда – простые и ясные ходы в постановках опер, где пространство сцены огромно и певцы рискуют превратиться в букашек…

О роли Боровского в развитии современного театра говорил директор Платоновфеста Михаил Бычков.

– Еще будучи студентом краснодарского художественного училища, я познакомился с книгой, посвященной советской сценографии, – вспоминал Михаил Владимирович. – Там была фотография спектакля Анатолия Эфроса «Эшелон», оформленного Боровским. Потом я увидел «Дон Жуана» гастролировавшего у нас Театра на Малой Бронной – также спектакль Эфроса, оформленный Боровским. А на третьем курсе поехал на ознакомительную практику в Москву – и посмотрел спектакль Юрия Любимова «Пристегните ремни» в Театре на Таганке. Чем больше я приближался к театру – тем яснее понимал: Боровский – наш великий современник. И эта выставка – в какой-то степени и моя личная дань памяти ему, мое маленькое приношение.

Макет – игрушка

«Гамлет» и «Владимир Высоцкий» Театра на Таганке, «Игрок» Большого театра, мхатовский «Иванов»... Макеты к этим и многим другим спектаклям говорят об их авторе больше, чем иные словесные свидетельства. Однако как не вспомнить высказывание драматурга Михаила Рощина: «Нельзя отделить художника Боровского от любого знаменитого спектакля на Таганке. Метафора художника обнимала и обнажала все сразу: мысль спектакля, его дух, нерв…». А одна «культурная» передача определила мастера как «предельно уравновешенного и гармоничного, упрямого новатора», создавшего новое театральное пространство.

Мне кажется, новаторство Боровского простирается и за пределы этого пространства. Он ведь, в смысле творчества, воспринимается системно: вот – четко читаемые (лишенные намека на нарочитость) алгоритмы разработок, вот – его отношение к взаимодействию человека и космоса (неслучайно фигурки людей в контексте сценографической панорамы – подчеркнуто маленькие, но, при всем том, обязательные). Получается, мастер оставил нам наследие, прикладное не только к «громким» спектаклям, но и свою мировоззренческую правду – доказательную, опирающуюся на «всю гамму чувств». Это уже – тот художник, которого надо писать с большой буквы: Художник!

Техническая сторона дела тоже впечатляет. Боровский использовал в работе самые разные материалы: дерево, железо, картон, ткань, пластик. Немаловажно и то, что повторяться художник не считал возможным: сколько ни оформлял спектакли по одним и тем же произведениям в разных городах – всякий раз это были новые разработки. С ощущением обстоятельств времени и места, которые везде и всюду – свои. Поэтому о предметном театре можно рассуждать с позиций Давида Львовича, уверявшего: «Макет – это игрушка такая, она все покажет». В отличие от слов на бумаге, которые далеко не всегда передают суть идеи, явления, да и вечности тоже...