Газета,
которая объединяет

Бес дома

Есть ли шанс у семьи Котовых-Золотаревых?
Рубрика: от
Автор:

В минувшую пятницу 73-летняя Валентина Степановна Котова предприняла третью попытку вернуться в свое законное жилище. Больше года назад (с 12 января 2013) она отлучена родной дочерью, Марией Золотаревой, от дома, который покинула сама, после семейного скандала.

Мать – истец. Дочь с мужем – должники. Таким конфликтно-судебным семейным треугольником сегодня исчерпывается история, что была рассказана в материале «Материнская плата» (см. «Берег» №4 от 17 января 2014). Разве что в эту геометрию следует еще добавить старшего сына Котовой – Андрея.

А «Свидетели Иеговы» в этой истории ни при чем. Для кого-то – к счастью, а для кого-то – к сожалению. Должен признать, что акцент на религию, которую исповедуют Золотаревы, был сделан мной неверно. Впрочем, в этом есть не только моя вина: Мария, сначала согласившись на встречу, а затем, в неадекватных выражениях отказавшись от нее, оставила автора с той информацией, что была в его распоряжении.

Юридическое вселение

Теперь, после того, как журналист «Берега» принял участие в очередном паломничестве Валентины Котовой по месту прописки и подробно переговорил с Сергеем Золотаревым (жена, по его словам, раньше не передавала, что звонил журналист), картина приобрела вид, который, видимо, имела изначально. Это семейная трагедия об убыли любви. У всех участников.

Первое сильное впечатление от пятничного визита – это старший сын Котовой – Андрей. Если помните, был у нас такой разговор с Валентиной Степановной. «А что же сын вас не заберет к себе? Почему вы живете по знакомым?» – спрашивал я. «Ему некуда, он сам с тещей живет. И потом, я хочу спать на своем диване в своей комнате», – отвечала старушка, как бы оправдывая свое чадо.

К шести вечера Андрей привез мать к двухэтажному дому №60 по улице Пахотной в Масловке на личном автомобиле. И тут же развернувшись, заспешил, как он сказал, «на важную встречу». Выглядело это так, будто повидаться «со своим диваном» он доставил другой диван, отгрузил и уехал.

Пристав Ирина Копачева, сама назначившая время действия, приехала только час спустя. Так что у нас было достаточно времени обсудить превратности судьбы со знакомой семьи Котовых – Натальей, что приехала с Валентиной Степановной в качестве моральной поддержки. Наталья поудивлялась вместе со мной поведению старшего сына, потом рассказала, как летом ходила на работу к Марии Золотаревой, выступала в роли переговорщика. Тогда, после разговора с Марией, ей показалось, что все вскоре решится благополучно. Теперь, спустя полгода, мы пришли к выводу, что, возможно, Валентине Степановне не стоит и пытаться возвращаться в потерянную ею семью. Тем более, сама Котова подкрепляла наше заключение, периодически высказывая опасения по поводу встречи с бывшими родственниками.

Последние, как позже выяснилось, следили тем временем за нами из-за опущенных жалюзи или с помощью камеры видеонаблюдения. Это стало понятно, когда прибывшие наконец приставы без подсказок с нашей стороны нашли нас у соседки, куда мы зашли погреться. Пристав Копачева прибыла со своими понятыми и своей видео­камерой. Зять Котовой открыл калитку перед ней и приставами, а мы с Наталией снова остались ждать на улице.

Примерно полчаса спустя все закончилось. «Гости» вышли из дома, включая Валентину Степановну. Журналисту «Берега» пристав буквально заявила, что «юридически вселение состоялось, должники ему не препятствовали, истец получила ключи от калитки и дома». Однако Валентина Степановна сказала, что ее комната по-прежнему заперта, а оставаться в пустом коридоре она не будет. В общем, в третий раз (приуроченный к тому, что на обращение пристава в Левобережный суд за разъяснением, куда именно вселять Котову, судья вынесла определение, что нужды в разъяснении нет) и та же песня.

Не дочь, но – ответчик?

Затем Сергей Золотарев изъявил желание побеседовать с вашим корреспондентом «за жизнь». Минут сорок мы бродили по Масловке, и зять излагал свою версию событий. О том, что еще на свадьбе обнаружил, что Котовы (мать, сын и дочь) живут в постоянном конфликте друг с другом. Что терпел перманентные бытовые ссоры и в новом доме. Что ухватился за исход Валентины Степановны как за спасительный шанс. И, конечно, он не будет открывать комнату столько, сколько это будет возможно. Решение проблемы он видит в том, чтобы сын и дочь встретились и вместе договорились о судьбе матери. Логично. «Но это невозможно, они же вообще не говорят между собой нормально», – тут же добавляет Сергей.

Я спросил, какую сумму на жилищное устройство Котовой готовы выделить Золотаревы? Пусть с тещей жить – сущее наказание, но это не повод закрыть от человека его комнату и ничего не предлагать взамен.

Конкретной суммы Золотарев не назвал. Для этого, по его словам, надо доверять противоположной стороне. А между ними сказано и сделано столько всего (например, то, что Валентина Степановна в свое время обратилась в суд, было неожиданным вызовом для Золотаревых), что какой-либо человеческий контакт потерян.

Слушая одну и другую стороны, я отдаю отчет, что тут «информационная война» под стать «Россия – Украина – Запад», и тут нет окончательно правых и виноватых. Есть только видение мира – свое и чужое.

Есть еще пристав Копачева, что копается с этим делом раз от раза, открывая одни замки и «целуя» другой. Однако понятно, что вселение Котовой в дом на Пахотной не разрешит конфликт, а приведет к его еще большей драматизации и, может быть, трагической развязке. К тому же у меня создалось впечатление, что бабушка просто потерялась в своих чувствах, кажется, подсознательно она ждет, что вдруг дочь откроет дверь и скажет: «Мама»... Недаром, рассказывая о вселении, Котова сделала акцент на том, что попросила дочь принести ей табуретку: «Маша, у меня ноги устали», а та ответила: «Я не Маша, я – ответчик».

Конечно, судьбу Валентины Степановна решать не приставу. Но ее дети не ведут себя как родные чада. В поисках изначальных причин неудавшегося воспитания читатели спрашивали меня: а что случилось с отцом, мужем Котовой? Все предсказуемо: как я понял, он пил, и Котова рассталась с ним, растила детей одна…

В разговоре со мной Сергей Золотарев заметил, что журналист в этой истории может выступить как поджигателем, так и пожарным, упрекнул и другие СМИ, перепечатавшие «Материнскую плату». Мне же остается только вспомнить финал своей первой, декабрьской колонки, где еще не назывались ни конфессиональные предпочтения участников конфликта, ни даже их фамилии: «Эх, не упустить бы шанс решить дело по-людски... пока за эту историю не взялась целая кавалерия СМИ…»

Так шанс упущен или все же нет?