Газета,
которая объединяет

Грустно, но честно

На прошлой неделе на ряде телеканалов и радиостанций вышла в эфир очередная прямая линия с Владимиром Путиным. Несколько миллионов вопросов, 85 ответов, 4 часа 47 минут напрямую с народом.

Когда шла прямая линия, меня, как сейчас принято говорить, «улыбнуло» от того, сколько человек звонило и писало Путину. Открываешь газеты, а тем более – Интернет, и в каждом углу найдешь критику президента, правительства, всей системы нынешней власти. Но больше трех миллионов человек вдруг прониклись мыслью, что им необходимо задать свой вопрос Путину. Это умилительное сочетание в русском человеке: гордиться своей критичностью по отношению к власти – и мечтать, чтобы она его услышала. А Путин каждый раз на подобных встречах демонстрирует, сколь эффективно работает подобная модель. Кстати, в греческих трагедиях ее называли «бог из машины», когда драматург махом решал все противоречия, выводя на сцену бога, который наводил порядок.

На этот раз героем стала Алевтина Васильевна Рапацевич из поселка Береговой в Омской области. Она рассказала Путину об управляющей компании, «умыкнувшей» у жильцов 21 млн руб., и о мэре своего 10­-тысячного городка, который никак не найдет времени нормально пообщаться с женщиной, отстаивающей интересы земляков.

«Генеральный прокурор Чайка Юрий Яковлевич ждет Вас на прием. И потирает руки по поводу того, что и как он мог бы сделать», – вмиг исправил все Владимир Путин. «Я была в областной прокуратуре, было их два человека. Со мной работала капитан», – пожаловалась Рапацевич, еще не осознавшая, что ее драма уже стала героическим эпосом. И наступил апофеоз: «Говорят, она уже лейтенант, – ответил Путин. – И губернатор Омской области, я думаю, найдет общий язык с мэром».

На подобных эфирах четко видно, что Путин – глава государства, подписывающий законы в глубинах кремлевских кабинетов, и Путин – живой, говорящий с людьми – они разные. И в результате получается, что мне нравится, как Владимир Владимирович отвечает на вопросы, и не устраивает то, что говорит президент. Например, он заявляет, что «пенсия по старости впервые перешагнула рубеж в 10 тыс. руб.». Может быть, где­-то в Москве это и произошло. Но в Воронеже подавляющее число пенсионеров получает меньшие суммы.

Фельдшер рассказывает главе государства о том, что федеральные ежемесячные выплаты до нее и коллег дошли не в полном объеме, а Путин отвечает, что «Вы сейчас обозначили проблему, которая, судя по всему, действительно существует». А ведь каждый регион переполнен территориальными представительствами федеральных органов власти, правоохранительными, контрольными органами. И президент узнает о столь масштабной проблеме от фельдшера из Кузбасса?

Мне не нравится, что когда Павел Захарченко из Белгорода пишет: «не считаете ли Вы, что кабинет министров в данном составе не способен выполнять свои обязанности в полном объеме?», то президент отвечает ему: «Молодец, Павел Захарченко. Надо, чтобы все руководители любого ранга чувствовали и понимали, что рядовые граждане внимательно следят за результатами нашей работы». Потому что это лукаво: министры и так хорошо понимают, что за их работой внимательно следит вся страна. А вот «прочувствовать» это они, увы, никак не могут – потому что между ними и населением пропасть, «перешагнуть» которую невозможно ни жалобами, ни митингами, ни публикациями в СМИ.

Путин рассказывает, что «из всего объема дел только 15 процентов участников процесса обращаются в вышестоящую инстанцию, для того чтобы попробовать пересмотреть дело», и приходит к выводу – «все остальные удовлетворены качеством работы судов». А как же быть с теми, кто не способен нести издержки на адвокатов? Теми, кто в принципе не доверяет суду и, пройдя первый этап слушаний, получает очередное подтверждение своей позиции?

Путин говорит: «Правительство дало мне обещание, что среднее повышение тарифов по году не будет более шести процентов». И спустя пару предложений уточняет: «…где­-то будет семь с небольшим. Это тоже приемлемо». А 8,5 – терпимо? Не отсюда ли всплывают в регионах и 15, и 20, и все 50%?

Но мне нравится, как он общается, держится, шутит, как говорит на темы, напрямую не связанные с экономикой или социальными проблемами. В самом конце эфире Путина спросили: когда же «все будет хорошо»? «Люди, которые любят выпить, у нас говорят так, что всю водку выпить невозможно, но стремиться к этому надо», – сообщил президент. В общем, хорошей жизни нам власть, похоже, уже даже не обещает. Грустно. Но честно.