Грустно, но честно
На прошлой неделе на ряде телеканалов и радиостанций вышла в эфир очередная прямая линия с Владимиром Путиным. Несколько миллионов вопросов, 85 ответов, 4 часа 47 минут напрямую с народом.
На этот раз героем стала Алевтина Васильевна Рапацевич из поселка Береговой в Омской области. Она рассказала Путину об управляющей компании, «умыкнувшей» у жильцов 21 млн руб., и о мэре своего 10-тысячного городка, который никак не найдет времени нормально пообщаться с женщиной, отстаивающей интересы земляков.
«Генеральный прокурор Чайка Юрий Яковлевич ждет Вас на прием. И потирает руки по поводу того, что и как он мог бы сделать», – вмиг исправил все Владимир Путин. «Я была в областной прокуратуре, было их два человека. Со мной работала капитан», – пожаловалась Рапацевич, еще не осознавшая, что ее драма уже стала героическим эпосом. И наступил апофеоз: «Говорят, она уже лейтенант, – ответил Путин. – И губернатор Омской области, я думаю, найдет общий язык с мэром».
На подобных эфирах четко видно, что Путин – глава государства, подписывающий законы в глубинах кремлевских кабинетов, и Путин – живой, говорящий с людьми – они разные. И в результате получается, что мне нравится, как Владимир Владимирович отвечает на вопросы, и не устраивает то, что говорит президент. Например, он заявляет, что «пенсия по старости впервые перешагнула рубеж в 10 тыс. руб.». Может быть, где-то в Москве это и произошло. Но в Воронеже подавляющее число пенсионеров получает меньшие суммы.
Фельдшер рассказывает главе государства о том, что федеральные ежемесячные выплаты до нее и коллег дошли не в полном объеме, а Путин отвечает, что «Вы сейчас обозначили проблему, которая, судя по всему, действительно существует». А ведь каждый регион переполнен территориальными представительствами федеральных органов власти, правоохранительными, контрольными органами. И президент узнает о столь масштабной проблеме от фельдшера из Кузбасса?
Мне не нравится, что когда Павел Захарченко из Белгорода пишет: «не считаете ли Вы, что кабинет министров в данном составе не способен выполнять свои обязанности в полном объеме?», то президент отвечает ему: «Молодец, Павел Захарченко. Надо, чтобы все руководители любого ранга чувствовали и понимали, что рядовые граждане внимательно следят за результатами нашей работы». Потому что это лукаво: министры и так хорошо понимают, что за их работой внимательно следит вся страна. А вот «прочувствовать» это они, увы, никак не могут – потому что между ними и населением пропасть, «перешагнуть» которую невозможно ни жалобами, ни митингами, ни публикациями в СМИ.
Путин рассказывает, что «из всего объема дел только 15 процентов участников процесса обращаются в вышестоящую инстанцию, для того чтобы попробовать пересмотреть дело», и приходит к выводу – «все остальные удовлетворены качеством работы судов». А как же быть с теми, кто не способен нести издержки на адвокатов? Теми, кто в принципе не доверяет суду и, пройдя первый этап слушаний, получает очередное подтверждение своей позиции?
Путин говорит: «Правительство дало мне обещание, что среднее повышение тарифов по году не будет более шести процентов». И спустя пару предложений уточняет: «…где-то будет семь с небольшим. Это тоже приемлемо». А 8,5 – терпимо? Не отсюда ли всплывают в регионах и 15, и 20, и все 50%?
Но мне нравится, как он общается, держится, шутит, как говорит на темы, напрямую не связанные с экономикой или социальными проблемами. В самом конце эфире Путина спросили: когда же «все будет хорошо»? «Люди, которые любят выпить, у нас говорят так, что всю водку выпить невозможно, но стремиться к этому надо», – сообщил президент. В общем, хорошей жизни нам власть, похоже, уже даже не обещает. Грустно. Но честно.